Скабалланович М.Н. Крест и распятие Спасителя (Археологический очерк). Что означают буквы на православном кресте? Крест – знамение истины

Христианские идеологи не только бесцеремонно присвоили себе крест - священный языческий знак огня, но и превратили его при этом в символ мук и страданий, горя и смерти, кроткого смирения и терпения, т.е. вложили в него смысл, абсолютно противоположный языческому.

В глубокой древности любые украшения на теле человека - от татуировок у южных народов до орнаментальных вышивок на ткани у северных - выполняли функции магических оберегов от злых духов. Сюда же следует отнести всю древнюю «бижутерию»: подвески, браслеты, фибулы, кольца, серьги, перстни, ожерелья и т.д.

Эстетические функции этих предметов, без сомнения, были вторичными. Вовсе не случайно среди многочисленных археологических находок преобладают именно женские украшения: мужчина, как существо более сильное и выносливое, нуждался в подобных оберегах гораздо меньше.

Одним из самых распространенных магических символов, использовавшихся практически всеми народами нашей планеты на протяжении многих тысячелетий, являлся крест. Почитание его изначально напрямую связывалось с «живым» священным огнем, а точнее - со способом его добывания: трением двух сложенных поперек (крестообразно) палочек. Учитывая величайшее значение, которое в ту отдаленнейшую эпоху придавалось «живому» огню, неудивительно, что инструмент для его добывания стал объектом повсеместного почитания, своего рода «даром божьим». Именно с той поры крест начал использоваться в качестве оберега, талисмана, защищающего от всякого рода бедствий, болезней и колдовства.

Поклонение огню как могущественной стихии в глубокой древности имело место у всех народов нашей земли. Огонь согревал, давал горячую пищу, отпугивал диких зверей, разгонял тьму. С другой стороны - истреблял леса и целые поселения. В глазах первобытного человека огонь представлялся живым существом, впадающим то в гнев, то в милость. Отсюда - стремление «задобрить» огонь принесением жертв и строжайшие запреты на действия, способные породить в нем гнев. Так, почти повсеместно запрещалось мочиться и плевать на огонь, перешагивать через него, бросать в пего нечистоты, дотрагиваться до него ножом, устраивать при нем ссоры и перебранки. Во многих местах запрещалось даже тушить костры, так как над огнем при. этом совершалось насилие, и он мог отомстить обидчику.

Пережитки былого поклонения огню в той или иной форме сохранились во всех мировых культурах. На европейском континенте такими пережитками: явились «праздники огня», подробно описанные известным исследователем магии и религии Д. Фрэзером. Факельные шествия, разжигание костров на возвышенностях, скатывание с гор горящего колеса, очистительные прыжки через пламя, сжигание соломенных чучел, использование потухших головней в качестве оберегов, прогон скота между костров зафиксированы буквально во всех уголках Европы. Подобные обрядовые действия совершались в первое воскресенье Великого поста, в канун Пасхи (в Страстную субботу), на первый Майский день (огни Бельтана), в канун летнего солнцестояния, в канун дня Всех святых и в канун зимнего солнцестояния. Кроме того, ритуальные зажжения костров устраивались в дни бедствий - эпидемий, чумы, падежа скота и т.д.

В Древней Руси огонь называли Сварожичем, т.е. сыном Сварога - бога небесного огня, олицетворявшего небо и Вселенную. Согласно легендам, Огонь-Сварожич родился от искр, высеченных Сварогом, ударившим по Алатырь-камню своим молотом. Древнерусские язычники относились к огню с трепетом и почтением: в своих святилищах они поддерживали неугасимый огонь, за сохранением которого под страхом смерти следили специальные жрецы. Тела умерших предавались огню, а души их поднимались в Вырий с дымом погребальных костров. С огнем было связано огромное число русских поверий, обрядов, примет, суеверий, обычаев, заговоров и заклинаний. «Огонь-царь, вода-царица, воздух-господин», — гласила русская поговорка. Разумеется, особое значение придавалось «живому» огню, т.е. огню, добытому трением.

«Древнейший способ добывания огни у индийцев, персов, греков, германцев и литовско-славянских племен, - пишет А.Н. Афанасьев, - был следующий: брали обрубок из мягкого дерева, делали в нем отверстие и. вставляя туда твердый сук, обвитый сухими травами, верёвкою или паклею, вращали до тех пор, пока не появлялось от трения пламя»2. Известны также другие способы добывания «живого огня»: с помощью веретена, вращаемого в щели печного столба; при трении веревки о палку и т.д. Вологодские мужики снимали колосники (жерди) с овина, рубили их на части и терли друг о друга, покате не загорались. В Новгородской же губернии для «вытирания» живого огня и вовсе использовали специальное приспособление, известное как «вертушок».

Подробное описание его приводит известный этнограф С.В. Максимов: «Два столба врыты в землю и наверху скреплены перекладиной. В середине ее лежит брус, концы которого просунуты в верхние отверстия столбов таким способом, что могут свободно вертеться, не переменяя точки опоры. К поперечному брусу, одна против другой, приделаны две ручки, а к ним привязаны крепкие веревки. За веревки хватаются всем миром и среди всеобщего упорного молчания (что составляет непременное условие для чистоты и точности обряда) вертят брус до тех пор, пока не вспыхнет огонь в отверстиях столбов. От него зажигают хворостины и подпаливают ими костер».

К помощи «живого огня» русские крестьяне прибегали во время скотского падежа, эпидемии (мора), при различных болезнях, а также во время великих народных праздников. При скотском падеже животных перегоняли через огонь, приглашали священника, зажигали от «живого огня» кадило и свечи перед иконами в церкви. Из последней огонь разносили по избам и берегли как надежное средство против болезней скотины. Примечательно, что старый огонь при этом повсеместно гасился, и вся деревня пользовалась только добытым «живым огнем». Не подлежит сомнению, что при древне-языческих обрядах трупосожжения изначально также использовался «живой огонь», прогонявший темную силу и очищавший души усопших от всего греховного, злого, нечистого. Очистительные свойства огня, кстати, лежат и в основе старообрядческого догмата о самосожжении или, как они сами его называли, «второго огненного крещения».

Сам акт добывания «живого огня» через трение язычники сопоставляли с процессом полового соития, приводившего к рождению нового человека. Неудивительно, что оба эти процесса считались священными и всячески почитались почти всеми народами нашей планеты. Тот факт, что добыванием «живого огня» всегда занимались только мужчины, но всей видимости, объясняется тем, что палочка, с помощью которой осуществлялось трение, олицетворяла собой мужское начало, и пользоваться ей должен был именно мужчина.

Любопытно, что вплоть до IV века н.э. христиане не только не относились к кресту с почтением, но даже презирали его как языческий символ. «Что же касается крестов, - отмечал христианский писатель Феликс Мануций, живший в III веке н.э. - то мы их совсем не почитаем: не нужны они нам, христианам ; это вы, язычники, вы, для которых священны деревянные идолы, вы почитаете деревянные кресты».

Н.М. Галковский приводит еще более любопытное свидетельство из Чудовского списка «Слова об идолах», составленного в XIV веке: «А се иная злоба в крестьянех - ножом крестят хлеб, а пиво крестят чашею та иным чем - а се поганьски творят». Как видим, автор средневекового поучения решительно выступал против крестообразного знамения на ритуальных хлебцах-колобках и над ковшом с пивом, считая его языческим пережитком. «Автор поучения, очевидно, знал. - справедливо отмечает Б.А. Рыбаков, - что нанесение креста на хлеб насчитывало к тому времени по крайней мере тысячелетнюю «поганьскую » традицию».

Общеизвестно, что казнь особо опасных преступников в Древнем Риме производилась вовсе не на кресте в современном его виде, а на столбе с перекладиной наверху, имевшем форму греческой буквы «Т» («тау-крест»). Признают этот факт и современные церковные идеологи. Получается, что вот уже в течение 16 столетий главным символом христианской религии является крест, который не имеет ни малейшего отношения к мученической смерти самого христианского «сына божьего».

Вплоть до VIII века христиане не изображали Иисуса Христа распятым на кресте: в то время это считалось страшным кощунством. Однако впоследствии крест превратился в символ перенесенных Христом мучений. С современной точки зрения поклонение орудию казни представляется несколько странным, если не сказать - нелепым. Невольно задаешься «еретическим» вопросом: а если бы Христа казнили на гильотине или на той же виселице? Трудно представить себе еа шее у нынешних христиан маленькие гильотинки или виселички...

И всё-таки факт остается фактом: в качестве основного символа христианского культа выступает именно орудие казни.

Крест является древнейшим священным знаком, использовавшимся практически всеми народами нашей земли, по меньшей мере, за тысячу лет до принятия христианства. Христианские идеологи не только бесцеремонно присвоили себе этот священный языческий знак огня, но и превратили его при этом в символ мук и страданий, горя и смерти, кроткого смирения и терпения, т.е. вложили в него смысл, абсолютно противоположный языческому. Язычники видели в кресте знак силы, могущества, жизнелюбия, небесного и земного «живого огня». «Крест вырезали из дерева, камня, отливали из меди, бронзы, золота, ковали из железа. - пишет И.К. Кузьмичев, - рисовали на челе, теле, одежде, на домашней утвари; вырубали на пограничных деревьях, столбах... помечали ими межевые столбы, надгробные плиты, камни; увенчивали крестом посохи, жезлы, головные уборы, короны; ставили их на перекрестках дорог, на перевалах, у источников; обозначали ими пути к местам захоронений, например, дорогу на вершину Собутки, древнего ритуального кладбища западных славян. Одним словом, крест был во всех частях света самым древним и самым распространенным священным символом блага, добра, красоты и силы».

В индоевропейской традиции крест нередко выступал в качестве модели человека или антропоморфного божества с распростертыми руками. Воспринимался он и в роли мирового древа с его основными координатами и семичленной системой космологической ориентации. Любопытно, что в большинстве языков, различающих грамматический род, названия креста относятся к мужскому роду. В отдельных же культурах крест и вовсе напрямую соотносится с фаллосом. Крест же, как знак упразднения, уничтожения, смерти стал использоваться исключительно благодаря христианским нововведениям.

Классическим русским крестом считается крест с тремя поперечными перекладинами, нижняя из которых - подножие - наклонена вправо от смотрящего человека. В русской традиции косая перекладина эта имеет несколько толкований, два из которых наиболее известны: поднятый конец указывает дорогу в рай, опущенный - в ад; первый указывает на благоразумного разбойника, второй - на нераскаявшегося.

На церковных куполах поднятый конец косой перекладины всегда указывает на север, выполняя роль стрелки компаса.

Любопытно, что начиная с XII века Западная церковь ввела обычай полагать ноги Христа на распятии одну на другую и пригвождать их одним гвоздем, тогда как русское православие всегда придерживалось традиции Византии, в памятниках которой Христос изображался распятым четырьмя гвоздями, по одному в каждой руке и ноге.

Церковные идеологи и даже составители этимологических словарей утверждают, что слово «крестьянин» произошло от слова «христианин», а слово «крест» - от имени собственного - Христос (нем. Christ, Krist). Как видим, и здесь речь идет о «заимствовании», на этот раз - из германского языка. Сталкиваясь с подобными интерпретациями, невольно задаешься вопросом: до какой же степени невежества надо дойти, чтобы утверждать подобные вещи?!

Всем нам хорошо знакомо слово «кремень » в значении твердого камня-минерала для высекания огня, использующегося в современных зажигалках.

В старину, до появления серных спичек, огонь высекали огнивом из кремня с использованием трута.

Вторым названием огнива было «кресало » или «кресево». Под словом «кресать» подразумевалось высекать искры из кремня. Любопытно, что от этого же корня образовалось слово «кресить» в значении воскрешать или оживлять (высекать искру жизни ): «Игорева храброго полку не кресити (т.е. не воскресить)» («Слово о полку Игореве»).

Отсюда же пословицы; «Упрямого креси, а он в могилу лезет», «Не бывать ему на кресу (т.е. не ожить)» и т.д. Отсюда же «кресенье» -старинное название седьмого дня недели (ныне - воскресенье) и «кресень»(кресник) - языческое обозначение июня месяца.

Все приведенные выше слова происходят от древнерусского «крес» - огонь. Действительно, получаемый путем высекания искусственный жертвенный огонь-крес в глазах наших далеких предков как бы воскресал заново, оживал, возрождался, поэтому к нему относились с таким почтением.

Нетрудно догадаться, что древнерусские слова «крес» (огонь) и «крест» (приспособление, с помощью которого он добывался) состоят в самом близком этимологическом родстве и по степей и своей архаичности намного превосходят любые христианские толкования.

Обильно украшая крестами одежду, русские вышивальщицы вовсе не помышляли о прославлении символа христианской веры и уж тем более - орудия казни Иисуса: в их представлении он оставался древним языческим знаком огня и Солнца.

Так же несостоятельно утверждение церковников и этимологов-атеистов о происхождении слова «крестьянин» от слова «христианин»: и в этом случае мы имеем дело с элементарной подтасовкой понятий.

Против данной версии прежде всего говорит то, что «крестьянами» на Руси во все времена называли исключительно землепашцев и никогда - представителей знати, хотя и те, и другие придерживались одной христианской веры.

В этимологическом, лексическом и смысловом родстве слои «кресс», «крест» и «крестьянин» не приходится сомневаться. Подобно «огнищанину» (земледельцу), «крестьянин» был тесно связан с огнем-«кресом» и, естественно, с орудием его добывания - крестом. Не исключено, что связано это было с использовавшейся тогда огневой (подсечной) системой земледелия, при которой крестьянам приходилось выжигать и выкорчевывать лесные участки под пашню. Срубленный и спаленный таким образом лес назывался «огнище», отсюда - «огнищанин», т.е. землепашец.

В.И. Даль в своем словаре совершенно справедливо отождествляет слова «крестьяне » и «огнищане », поскольку смысловое значение их абсолютно одинаково и восходит к одному и тому же слову - «огонь-крес».

Фрагмент из ]]>

Какие Вы знаете православные кресты? В чём их отличие друг от друга? Многие православные христиане задумываются над этими вопросами! У нас есть ответ!

Православные кресты: история возникновения

В ветхозаветной церкви, состоящей в основном из евреев, распятие, как известно, не применялось, и казнили, по обычаю, тремя способами: побивали камнями, сожигали живьем и вешали на дереве. Поэтому «и пишется у них о висельниках: «проклят всякий висящий на древе» (Втор. 21:23)», поясняет Святитель Димитрий Ростовский (Розыск, ч. 2, гл. 24). Четвертая же казнь — усечение головы мечом — прибавилась у них в эпоху Царств.

А крестная казнь была тогда языческой Греко-Римской традицией, и еврейский народ познал ее лишь за несколько десятилетий до Рождества Христова, когда римляне распяли их последнего законного царя Антигона. Поэтому в ветхозаветных текстах нет и не может быть никаких даже подобий креста в качестве орудия казни: как со стороны названия, так и со стороны формы; но, напротив, там имеется множество свидетельств: 1) о деяниях человеческих, образ креста Господня пророчески предобразовавших, 2) о предметах известных, силу и древо креста таинственно предначертавших и 3) о видениях и откровениях, самое страдание Господне предызобразивших.

Сам же крест, как страшное орудие позорной казни, избранное сатаной знаменем смертоносности, вызывал непреодолимый страх и ужас, но, благодаря Христу-Победителю, он стал желанным трофеем, вызывающим радостные чувства. Поэтому и святой Ипполит Римский — муж Апостольский — восклицал: «и у Церкви есть свой трофей над смертью — это Крест Христов, который она носит на себе», и святой Павел — Апостол языков — писал в своем Послании: «желаю хвалиться (…) только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6:14). «Смотри, сколь вожделенным и достолюбезным соделалось сие столь ужасное и поносное (позорное — славян.) в древности знамение жесточайших казней», — свидетельствовал святитель Иоанн Златоуст. И Апостольский муж — святой Иустин Философ — утверждал: «Крест, как предсказал пророк, есть величайший символ силы и власти Христовой» (Апология, § 55).

Вообще же «символ» — по-гречески «соединение», и означает или средство, осуществляющее соединенность, или обнаружение невидимой реальности через видимую натуральность, или выражаемость понятия изображением.

В новозаветной Церкви, возникшей в Палестине в основном из бывших иудеев, сначала привитие символических изображений было затруднено по причине приверженности их к своим прежним преданиям, строго запрещавшим изображения и тем самым ограждавшим ветхозаветную церковь от влияния языческого идолобесия. Впрочем, как известно, Промысл Божий уже тогда давал ей много уроков символического и иконографического языка. Например: Бог, запретив пророку Иезекилю говорить, повелел ему начертать на кирпиче изображение осады Иерусалима в «знамение сынам израилевым» (Иез. 4:3). И понятно, что со временем, при увеличении числа христиан из других народов, где традиционно допускались изображения, такое одностороннее влияние иудейского элемента, конечно же, ослабевало и постепенно исчезало совсем.

Уже с первых веков христианства, по причине преследования последователей распятого Искупителя, христиане принуждены были скрываться, исполняя свои обряды втайне. А отсутствие христианской государственности — внешней ограды Церкви и продолжительность такого угнетенного положения отразились на развитии богослужения и символики.

И по сей день сохранились в Церкви меры предосторожности для охранения самого учения да и святынь от зловредного любопытства врагов Христовых. Для примера, Иконостас — порождение Таинства причащения, подлежащего предохранительным мерам; или диаконский возглас: «елицы оглашенные изыдите» между литургиями оглашенных и верных, несомненно, напоминает нам, что «мы совершаем Таинство, затворив двери, и запрещаем непосвященным быть при оном», пишет Златоустый (Беседа 24, Мф.).

Вспомним, как известный Римский лицедей и мим Генесий по приказу императора Диоклетиана в 268 году выставлял в цирке на посмешище Таинство крещения. Какое чудесное действие оказали на него произнесенные слова, видим из жития блаженного мученика Генесия: покаявшись, он принял крещение и вместе с приготовленными для публичной казни христианами «был первым усечен главою». Этот далеко не единственный факт поругания святыни — пример того, что многое из христианских тайн сделалось известным язычникам уже давно.

«Мир сей, — по слову Тайновидца Иоанна, — весь лежащий во зле» (1 Ин. 5:19), и есть та агрессивная среда, в которой Церковь борется за спасение людей и которая вынудила христиан уже с первых веков употреблять условный символический язык: сокращения, монограммы, символические изображения и знаки.

Этот новый язык Церкви помогает посвящать новообращенного в тайну Креста постепенно, разумеется, с учетом его духовного возраста. Ведь необходимость (как добровольного условия) постепенности в раскрытии догматов оглашенным, готовящимся к принятию крещения, основана на словах Самого Спасителя (см. Мф. 7;6и1 Кор. 3:1). Именно поэтому святитель Кирилл Иерусалимский разделил свои проповеди на две части: первую -из 18 огласительных, где ни слова о Таинствах, и вторую — из 5 тайноводственных, объясняющих верным все церковные Таинства. В предисловии он убеждает оглашенных не передавать услышанное посторонним: «когда опытом изведаешь высоту преподаваемого, тогда узнаешь, что оглашаемые недостойны слышать его». И святитель Иоанн Златоуст писал: «я желал бы открыто говорить об этом, но опасаюсь непосвященных. Ибо они затрудняют беседу нашу, заставляя нас говорить неясно и прикровенно» (Беседа 40, 1 Кор.). О том же говорится и у блаженного Феодорита, епископа Киррского: «о божественных тайнах, по причине непосвященных, беседуем прикровенно; по удалении же таковых, которые сподобились тайноводства, тех учим ясно» (15 вопр. Числ.).

Символика православного креста

Формы и виды православных крестов

Таким образом, изобразительные символы, ограждающие собой словесные формулы догматов и Таинств, не только улучшили способ выражения, но и, будучи новым священным языком, еще надежнее защитили церковное учение от агрессивного профанирования. Мы и до сего дня, как научил Апостол Павел, «проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную» (1 Кор. 2:7).

Крест Т-образный «антониевский»

В южных и восточных частях Римской империи для казни преступников применялось орудие, называемое со времен Моисея «египетским» крестом и напоминающее букву «Т» в европейских языках. «Греческая буква Т, — писал граф А. С. Уваров, — одна из форм креста, употребляемая для распятий» (Христианская символика, М., 1908, стр. 76)

«Число 300, выражаемое по-гречески чрез букву Т, служило также со времен Апостольских для обозначения креста, — сообщает известный литургист архимандрит Гавриил. — Эта Греческая буква Т встречается в надписи гробницы III века, открытой в катакомбах святого Каллиста. (…) Такой образ буквы Т встречается на одном сердолике, гравированном во II веке» (Руководство по литургике, Тверь, 1886, стр. 344)

О том же рассуждает и святитель Димитрий Ростовский: «Изображение Греческое, «Тав» называемое, которым Ангел Господень сделал «знак на челах» (Иез. 9:4) Божиих людей в Иерусалиме, для ограничения от надвигающегося смертоубийства, видел в откровении святой Иезекиль пророк. (…)

Если приложим к этому изображению наверху титлу Христову таким образом, тотчас четвероконечный крест Христов увидим. Следовательно, там видел Иезекиль прообразование четвероконечного креста» (Розыск, М., 1855, кн. 2, гл. 24, стр. 458).

То же самое утвержает и Тертуллиан: «Греческая буква Тав и наше латинское Т составляют настоящую форму креста, которая, по пророчеству, должна будет изобразиться на наших челах в истинном Иерусалиме».

«Если в христианских монограммах находится буква Т, то эта буква таким образом расположена, чтобы явственнее выступать перед всеми другими, так как Т считался не только символом, но даже и самым изображением креста. Пример такой монограммы находится на саркофаге III века» (Гр. Уваров, стр. 81). Согласно церковному Преданию, святой Антоний Великий носил на своих одеждах крест-Тау. Или, к примеру, святой Зенон, епископ города Вероны, поставил на крыше возведенной им в 362 году базилики крест в форме Т.

Крест «Египетский иероглиф Анх»

Иисус Христос — Победитель смерти — устами царепророка Соломона возвестил: «кто нашел Меня, тот нашел жизнь» (Прит. 8:35), и по воплощении Своем вторил: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11:25). Уже с первых веков христианства для символического изображения креста живоносного употреблялся, напоминающий его по форме, египетский иероглиф «anch», обозначавший понятие «жизнь».

Крест «буквенный»

И другие буквы (из разных языков), приводимые ниже, также использовались первыми христианами в качестве символов креста. Такое изображение креста не отпугивало язычников, будучи для них знакомым. «И действительно, как видно из надписей Синайских, — сообщает граф А. С. Уваров, — буква принималась за символ и за настоящее изображение креста» (Христианская символика, ч. 1, стр. 81). В первые века христианства важна была, конечно, не художественная сторона символического изображения, но удобство его применения к прикровенному понятию.

Крест «якореобразный»

Первоначально этот символ попался археологам на Солунской надписи III века, в Риме — в 230-м, а в Галлии — в 474 году. А из «Христианской символики» узнаем, что «в пещерах Претекстата находимы были плиты без всяких надписей, с одним изображением «якоря» » (Гр. Уваров, стр. 114).

В своем Послании Апостол Павел поучает, что христиане имеют возможность «взяться за предлежащую надежду (т.е. Крест), которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий» (Евр. 6:18-19). Этот, по слову Апостола, «якорь» , символически прикрывающий крест от поругания неверных, а верным открывающий подлинный его смысл, как избавление от последствий греха, и есть наша крепкая надежда.

Церковный корабль, образно говоря, по волнам бурной временной жизни доставляет всех желающих в тихую пристань жизни вечной. Поэтому «якорь», будучи крестообразным, сделался у христиан символом надежды на крепчайший плод Креста Христова — Царство Небесное, хотя греки и римляне, тоже пользуясь этим знаком, усваивали ему значение «прочности» только дел земных.

Крест монограммный «доконстантиновский»

Известный специалист по литургическому богословию — архимандрит Гавриил пишет, что «в монограмме, начертанной на надгробном камне (III века) и имеющей форму Андреевского креста, вертикально пересеченного чертою (рис.8), есть прикровенное изображение креста» (Руков. стр. 343).
Эта монограмма была составлена из Греческих начальных букв имени Иисуса Христа, путем перекрестного их совмещения: а именно буквы «1» (йот) и буквы «X» (хи).

Эта монограмма нередко встречается и в послеконстантиновский период; например, можем видеть ее изображение в мозаическом исполнении на сводах Архиепископской капеллы конца V века в Равенне.

Крест-монограмма «посох пастыря»

Прообразуя Христа-Пастыря, Господь сообщил посоху Моисея чудодейственную силу (Исх. 4:2-5) в знак пастырской власти над словесными овцами ветхозаветной церкви, затем и посоху Аарона (Исх. 2:8-10). Божественный Отец, устами пророка Михея, говорит Единородному Сыну: «Паси народ Твой жезлом Твоим, овец наследия Твоего» (Мих. 7:14). «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11), — отвечает Небесному Отцу возлюбленный Сын.

Граф А. С. Уваров, описывая находки катакомбного периода, сообщил о том, что: «глиняная лампа, найденная в римских пещерах, показывает нам весьма ясно, каким образом рисовали загнутый посох вместо всего символа пастыря. На нижней части этой лампы посох изображен пересекающим букву X, первую букву имени Христа, что в совокупности образует монограмму Спасителя» (Христ. симв. стр. 184).

Вначале форма египетского жезла была подобна именно пастушескому посоху, верхняя часть которого загнута вниз. Все архиереи Византии награждались «посохом пастыря» только из рук императоров, а в XVII веке все Российские патриархи получали свой первосвятительский жезл из рук царствующих самодержцев.

Крест «Бургундский», или «Андреевский»

Святой мученик Иустин Философ, разъясняя вопрос о том, откуда язычникам еще до Рождества Христова стали известны крестообразные символы, утверждал: «То, что у Платона в Тимее говорится (…) о Сыне Божием (…), что Бог поместил Его во вселенной наподобие буквы X, он также заимствовал у Моисея!. Ибо в Моисеевых писаниях рассказано, что (…) Моисей по вдохновению и действию Божию взял медь и сделал образ креста (…) и сказал народу: если вы посмотрите на этот образ и уверуете, вы спасетесь чрез него (Числ. 21:8) (Ин. 3:14). (…) Платон прочитал это и, не зная точно и не сообразивши, что то был образ (вертикального) креста, а видя только фигуру буквы X, сказал, что сила, ближайшая к первому Богу, была во вселенной наподобие буквы X» (Апология 1, § 60).

Буква «X» греческого алфавита уже со II века служила основанием для монограммных символов, и не только потому, что она скрыла имя Христа; ведь, как известно, «древние писатели находят форму креста в букве X, который называется Андреевским, потому что, по преданию, на таком кресте кончил свою жизнь Апостол Андрей», писал архимандрит Гавриил (Руков. стр. 345).

Около 1700 года помазанник Божий Петр Великий, желая выразить религиозное отличие православной России от еретичествующего Запада, поместил изображение Андреевского креста на государственном Гербе, на своей ручной печати, на военно-морском флаге и.т.д. Его собственноручное объяснение гласит, что: «крест Святого Андрея (принят) того ради, что от сего Апостола приняла Россия святое крещение».

Крест «монограмма Константина»

Святому Равноапостольному Царю Константину «во не явился Христос Сын Божий с виденным на небе знамением и повелел, сделав знамя, подобное этому виденному на небе, употреблять его для защиты от нападения врагов», повествует церковный историк Евсевий Памфил в своей «Книге первой о жизни блаженного Царя Константина» (гл. 29). «Это знамя случилось видеть и нам собственными очами, — продолжает Евсевий (гл. 30). — Оно имело следующий вид: на длинном, покрытом золотом копье была поперечная рея, образовавшая с копьем знак креста (…), а на нем символ спасительного наименования: две буквы показывали имя Христа (…), из середины которых выходила буква «Р». Эти буквы Царь впоследствии имел обычай носить и на шлеме» (гл. 31).

«Комбинация (совмещенных) букв, известная под именем монограммы Константина, составленная из двух первых букв слова Христос — «Хи» и «Ро», — пишет литургист архимандрит Гавриил, — эта Константиновская монограмма встречается на монетах Императора Константина» (стр. 344).

Как известно, эта монограмма получила довольно широкое распространение: отчеканена была впервые еще на известной бронзовой монете императора Траяна Декия (249 -251 гг.) в Лидийском городе Меонии; была изображена на сосуде 397 года; вырезана была на надгробных плитах первых пяти веков или, к примеру, фресочно изображена на штукатурке в пещерах святого Сикста (Гр. Уваров, стр. 85).

Крест монограммный «послеконстантиновский»

«Иногда буква Т, — пишет архимандрит Гавриил, — встречается в соединении с буквой Р, что можно видеть в усыпальнице святого Каллиста в эпитафии» (стр. 344). Эта монограмма имеется и на греческих плитах, найденных в г. Мегаре, и на надгробиях кладбища святого Матфея в г. Тире.

Словами «се, Царь ваш» (Ин. 19:14) Пилат в первую очередь указал на благородное происхождение Иисуса из царской династии Давида, в отличие от безродных самозваных четвертовластников, и мысль эту письменно изложил «над головою Его» (Мф. 27:37), что, конечно же, вызвало недовольство властолюбивых первосвященников, похитивших у царей власть над народом Божиим. И именно поэтому Апостолы, проповедуя Воскресение распятого Христа и открыто «почитая, — как видно из Деяний Апостольских, — царем Иисуса» (Деян. 17;7), терпели от духовенства через обманутый народ сильные гонения.

Греческая буква «Р» (ро) — первая в слове по-латински «Pax», по-римски «Rex», по-русски Царь, — символизирующая Царя Иисуса, находится над буквой «Т» (тав), означающей Его крест; и вместе они напоминают слова из благовестия Апостольского, что вся наша сила и мудрость в Распятом Царе (1 Кор. 1:23 — 24).

Таким образом, «и эта монограмма, согласно толкованию святого Иустина, служила знамением Креста Христова (…), получила такое обширное значение в символике только после первой монограммы. (…) В Риме (…) стала общеупотребительною не прежде 355 года, а в Галлии — не прежде V века» (Гр. Уваров, стр. 77).

Крест монограммный «солнцеобразный»

Уже на монетах IV века встречается монограмма «I»исуса «ХР»иста «солнцеобразная», «ибо Господь Бог, — как учит Священное Писание, — есть солнце» (Пс. 84:12).

Самая известная, «константиновская», «монограмма подвергалась некоторым изменениям: прибавлена была еще черта или буква «I», пересекающая монограмму поперек» (Архим. Гавриил, стр. 344).

Этот «солнцеобразный» крест символизирует исполнение пророчества о всепросвещающей и всепобеждающей силе Креста Христова: «А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцелением лучах Его, — возвещал Духом Святым пророк Малахия, — и будете попирать нечестивых; ибо они будут прахом под стопами ног ваших» (4:2-3).

Крест монограммный «трезубец»

Когда Спаситель проходил близ моря Галилейского, Он увидел рыбаков, забрасывающих сети в воду, будущих Своих учеников. «И говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4:19). А позднее, сидя у моря, Он поучал народ Своими притчами: «подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода» (Мф. 13:47). «Признав в снарядах для рыболовства символическое значение Царствия Небесного, — говорится в «Христианской символике», — мы можем предположить, что все формулы, относящиеся к тому же понятию, иконно выражались этими общими символами. К таким же снарядам надо отнести трезубец, которым ловили рыбу, как теперь ловят баграми» (Гр. Уваров, 147).

Таким образом, трезубчатая монограмма Христа издавна означает причастность к Таинству крещения, как уловление в сети Божьего Царства. Например, на древнем памятнике скульптора Евтропия высечена надпись, говорящая о принятии им крещения и заканчивающаяся монограммой-трезубцем (Гр. Уваров, стр. 99).

Крест монограммный «константиновский»

Из церковной археологии и истории известно, что на древних памятниках письменности и архитектуры нередко встречается и вариант совмещения букв «Хи» и «Ро» в монограмме святого Царя Константина, Богоизбранного преемника Христа-Господа на престоле Давидовом.

Только с IV века постоянно изображаемый крест стал освобождаться от монограммной оболочки, терять свою символическую окраску, приближаясь к настоящей своей форме, напоминающей то букву «I», то букву «X».

Эти изменения в изображении креста произошли благодаря появлению христианской государственности, основанной на его открытом почитании и прославлении.

Крест круглый «нахлебный»

По древнему обыкновению, как свидетельствуют Гораций и Марциал, христиане надрезывали выпекаемый хлеб крестообразно, чтобы было легче его ломать. Но еще задолго до Иисуса Христа сие было на Востоке символическим преобразованием: надрезаемый крест, разделяющий целое на части, соединяет их употребивших, исцеляет разделенность.

Такие круглые хлебы изображены, к примеру, на надписи Синтрофиона разделенными на четыре части крестом, а на надгробии из пещеры святой Лукины разделенными на шесть частей монограммой III века.

В прямой связи с Таинством причащения на потирах, фелонях и других вещах изображали хлеб как символ Тела Христова, преломляемого за наши грехи.

Сам же круг до Рождества Христова изображался как неолицетворенная еще идея бессмертия и вечности. Ныне же верою уразумеваем, что Сам «Сын Божий есть бесконечный круг, — по слову святого Климента Александрийского, — в коем все силы сходятся».

Крест катакомбный, или «знамение победы»

«В катакомбах и вообще на древних памятниках несравненно чаще встречаются кресты четвероконечные, чем какой-либо другой формы, — отмечает архимандрит Гавриил. Этот образ креста особенно сделался важным для христиан с тех пор, как Сам Бог показал на небе знамение креста четвероконечного» (Руков. стр. 345).

О том, как все это произошло, обстоятельно повествует знаменитый историк Евсевий Памфал в своей «Книге первой о жизни блаженного Царя Константина».

«Однажды, в полуденные часы дня, когда солнце начало уже склоняться к западу, — говорил Царь, — я собственными очами видел составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью «Сим побеждай!» Это зрелище объяло ужасом как его самого, так и все войско, которое следовало за ним и продолжало созерцать явившееся чудо (гл. 28).

Было это в 28-й день октября 312 года, когда Константин с войском шел против Максентия, заключившегося в Риме. Это чудесное явление креста среди белого дня засвидетельствовано и многими современными писателями со слов очевидцев.

Особенно важно свидетельство исповедника Артемия перед Юлианом Отступником, которому при допросе Артемий говорил:

«Христос свыше призвал Константина, когда он вел войну против Максентия, показав ему в полдень знамение креста, лучезарно сиявшее над солнцем и звездовидными римскими буквами предсказавшее ему победу на войне. Быв сами там, мы видели Его знамение и читали буквы, видело его и все войско: много свидетелей этому и в твоем войске, если только ты захочешь спросить их» (гл. 29).

«Силою Божией святой Император Константин одержал блистательную победу над тираном Максентием, творившим в Риме нечестивые и злодейские поступки» (гл. 39).

Таким образом, крест, бывший прежде у язычников орудием позорной казни, стал при Императоре Константине Великом знамением победы — торжества христианства над язычеством и предметом самого глубокого почитания.

Например, согласно новеллам святого Императора Юстиниана, подобные кресты должны были ставиться на договорах и означали подпись, «достойную всякого доверия» (кн. 73, гл. 8). Изображением креста скреплялись также и деяния (решения) Соборов. В одном из императорских постановлений говорится: «повелеваем всякое соборное деяние, которое утверждено знамением святого Креста Христова, так хранить и так ему быть, как оно есть».

Вообще же такая форма креста наиболее часто употребляется в орнаментах

для украшения храмов, икон, священнических облачений и иной церковной утвари.

Крест на Руси «патриарший», или на Западе «лоренский»

Факт, доказывающий употребление уже с середины прошлого тысячелетия так называемого «патриаршего креста», подтверждается многочисленными данными из области церковной археологии. Именно такая форма шестиконечного креста была изображена на печати наместника византийского Императора в городе Корсуни.

Этот же вид креста имел широкое распространение и на Западе под названием «лоренского».
Для примера из русской традиции укажем хотя бы на хранящийся в Музее древнерусского исскуства имени Андрея Рублева большой медный крест преподобного Авраамия Ростовского XVIII века, отлитый по иконографическим образцам XI века.

Крест четырехконечный, или латинский «immissa»

В учебнике «Храм Божий и церковные службы» сообщается, что «сильным побуждением для почитания прямого изображения креста, а не монограммного, было обретение Честного и Животворящего Креста матерью святого Царя Константина, равноапостольною Еленою. По мере распространения прямого изображения креста он приобретает постепенно форму Распятия» (СП., 1912, стр. 46).

На Западе наиболее употребительным ныне является крест «иммисса», который раскольники — поклонники мнимой старины — пренебрежительно называют (почему-то по-польски) «крыж латински» или «рымски», что значит — Римский крест. Этим хулителям четвероконечного креста и истовым почитателям осмиконечия, видимо, необходимо напомнить, что, согласно Евангелию, казнь крестная была распространена по Империи именно римлянами и, конечно же, считалась римскою.

И не по числу древес, не по числу концов Крест Христов почитается нами, но по Самому Христу, пресвятою кровью Которого обагрился, — обличал раскольничье умствование святитель Димитрий Ростовский. — И, проявляя чудесную силу, какой-либо крест не сам собою действует, но силой распятого на нем Христа и призыванием пресвятого имени Его» (Розыск, кн. 2, гл. 24).

Принятый Вселенской Церковью в употребление «Канон Честному Кресту» — творение святого Григория Синаита — воспевает Божественную силу Креста, содержащую все небесное, земное и преисподнее: «Кресте всечестный, четвероконечная сила, Апостолом благолепие» (песн. 1), «Се четвероконечный Крест, имеяй высоту, глубину и широту» (песн. 4).

Начиная с III-го века, когда впервые и появились подобные кресты в Римских катакомбах, весь Православный Восток и поныне употребляет эту форму креста как равночестную всем другим.

Крест «папский»

Эта форма креста наиболее часто употреблялась в архиерейских и папских богослужениях Римской церкви в XIII-XV веках и поэтому получила название «папского креста».

На вопрос о подножии, изображенном под прямым углом ко кресту, ответим словами святителя Димитрия Ростовского, сказавшего: «Лобызаю подножие крестное, аще косое, аще не косое, и обычай крестоделателей и крестописателей, как церкви непротиворечащий, не оспариваю, снисхожу» (Розыск, кн. 2, гл. 24).

Крест шестиконечный «Русский православный»

Вопрос о причине начертания нижней перекладины наклоненной достаточно убедительно разъясняется литургическим текстом 9-го часа службы Кресту Господню: «Посреде двою разбойнику мерило праведное обретеся Крест Твой: овому убо низводиму во ад тяготою хуления, другому же легчашуся от прегрешений к познанию богословия» . Иными словами, как на Голгофе для двоих разбойников, так и в жизни для каждого человека крест служит мерилом, как бы весами его внутреннего состояния.

Одному разбойнику, низводимому во ад «тяготою хуления» , произнесенного им на Христа, он стал как бы перекладиной весов, склонившейся вниз под этой страшной тяжестью; другого разбойника, освобожденного покаянием и словами Спасителя: «днесь со Мною будеши в раю» (Лк. 23:43), крест возносит в Царство Небесное.
Эта форма креста на Руси употреблялась издревле: к примеру, поклонный крест, устроенный в 1161 году преподобной Ефросинией княжной Полоцкой, был шестиконечным.

Шестиконечный православный крест, наряду с другими, использовался в Русской геральдике: например, на гербе Херсонской губернии, как поясняется в «Российском гербовнике» (стр. 193), изображается «серебряный Русский крест».

Крест осмиконечный православный

Восьмиконечие — наиболее соответствует исторически достоверной форме креста, на котором был уже распят Христос, как свидетельствуют Тертуллиан, святой Ириней Лионский, святой Иустин Философ и другие. «А когда Христос Господь на плечах Своих носил крест, тогда крест был еще четырехконечным; потому что не было еще на нем ни титла, ни подножия. (…) Не было подножия, потому что еще не поднят был Христос на кресте и воины, не зная, до какого места достанут ноги Христовы, не приделывали подножия, закончив это уже на Голгофе», — обличал раскольников святитель Димитрий Ростовский (Розыск, кн. 2, гл. 24). Также не было еще и титла на кресте до распятия Христа, потому что, как сообщает Евангелие, сначала «распяли Его» (Ин. 19:18), а потом только «Пилат написал надпись и поставил (своим распоряжением) на кресте» (Ин. 19:19). Именно сначала по жребию поделили «одежды Его» воины, «распявшие же Его» (Мф. 27:35), а уж только потом «поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Мф. 27:3.7).

Итак, четвероконечный Крест Христов, несомый на Голгофу, который все, впавшие в беснование раскола, называют печатью антихриста, именуется в Святом Евангелии все же «крестом Его» (Мф. 27:32, Мк. 15:21, Лк. 23:26, Ин. 19:17), то есть также, как и с табличкой и подножием после распятия (Ин. 19:25). На Руси крест этой формы употреблялся чаще других.

Крест седмиконечный

Эта форма креста довольно часто встречается на иконах северного письма, например, псковской школы XV века: образ святой Параскевы Пятницы с житием — из Исторического Музея, или образ святого Димитрия Солунского — из Русского; или московской школы: «Распятие» работы Дионисия — из Третьяковки, датированное 1500 годом.
Видим седмиконечный крест и на куполах Русских храмов: приведем, к примеру, деревянную Ильинскую церковь 1786 года в селе Вазенцы (Святая Русь, СПб, 1993, илл. 129), или можем видеть его над входом в собор Воскресенского НовоИерусалимского монастыря, построенного патриархом Никоном.

В свое время богословами горячо обсуждался вопрос о том, какой же мистический и догматический смысл имеет подножие как часть искупительного Креста?

Дело в том, что ветхозаветное священство получало, так сказать, возможность приносить жертвы (как одно из условий) благодаря «золотому подножию, к престолу приделанному» (Пар. 9:18), который, как и поныне у нас — христиан, по Божию установлению, освящался через миропомазание: «и помажь им, — сказал Господь, — жертвенник всесожжения и все принадлежности его, (…) и подножия его. И освяти их, и будет святыня великая: все, прикасающееся к ним, освятится» (Исх. 30:26-29).

Таким образом, подножие крестное — это та часть новозаветного жертвенника, которая мистически указывает на священническое служение Спасителя мира, добровольно заплатившего Своей смертью за чужие грехи: ибо Сын Божий «грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1 Пет. 2:24) Креста, «принеся в жертву Себя Самого» (Евр. 7:27) и, таким образом, «сделавшись Первосвященником навек» (Евр. 6:20), утвердил в Своем лице «священство непреходящее» (Евр. 7:24).

Так и утверждается в «Православном исповедании Восточных Патриархов»: «На кресте Он исполнил должность Священника, принесши Себя в жертву Богу и Отцу для искупления рода человеческого» (М., 1900, стр. 38).
Но не будем путать подножие Святого Креста, открывающее нам одну из таинственных его сторон, с двумя другими подножиями из Священного Писания. — поясняет св. Дмитрий Ростовский.

«Давид говорит: «превозносите Господа, Бога нашего, и поклоняйтесь подножию Его; свято Оно» (Пс. 99:5). А Исаия от лица Христова говорит: (Ис. 60:13), — поясняет святитель Димитрий Ростовский. Есть подножие, которому поклоняться велено, и есть подножие, которому поклоняться не указано. Говорит Бог в Исаином пророчестве: «небо престол Мой, а земля — подножие ног Моих» (Ис. 66:1): этому подножию — земле никто не должен поклоняться, но только Богу, Творцу ее. И еще пишется в псалмах: «сказал Господь (Отец) Господу (Сыну) моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пис. 109:1). И этому подножию Божию, врагам Божиим, кто захочет поклоняться? Какому же подножию поклоняться Давид повелевает?» (Розыск, кн. 2, гл. 24).

На сей вопрос само слово Божие от лица Спасителя отвечает: «и когда Я вознесен буду от земли» (Ин. 12:32) — «от подножия ног Моих» (Ис. 66:1), то «прославлю подножие ног Моих» (Ис. 60:13)- «подножие жертвенника» (Исх. 30:28) новозаветного — Святого Креста, низлагающего, как мы исповедаем, Господи, «врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109:1), и поэтому «поклоняйтесь подножию (Креста) Его; свято Оно!» (Пс. 99:5), «подножию, к престолу приделанному» (2 Пар. 9:18).

Крест «терновый венец»

Изображение креста с терновым венцом употребляется на протяжении многих веков у разных принявших христианство народов. Но вместо многочисленных примеров из древней Греко-Римской традиции приведем несколько случаев его применения в позднейшие времена по источникам, что оказались под рукой. Крест с терновым венцом можно увидеть на страницах древней армянской рукописной книги периода Киликийского царства (Матенадаран, М., 1991, стр. 100); на иконе «Прославление Креста» XII-го века из Третьяковки (В. Н. Лазарев, Новгородская иконопись, М., 1976, стр. 11); на Старицком меднолитом кресте -тельнике XIV века; на покровце «Голгофа» — монастырском вкладе царицы Анастасии Романовой 1557 года; на серебряном блюде XVI века (Новодевичий монастырь, М., 1968, илл. 37) и т. д.

Бог сказал согрешившему Адаму, что «проклята земля за тебя. Терния и волчцы произрастит она тебе» (Быт. 3:17-18). А новый безгрешный Адам — Иисус Христос — добровольно взял на себя и чужие грехи, и смерть как последствие их, и терновые страдания, к ней ведущие по тернистому пути.

Христовы Апостолы Матфей (27:29), Марк (15:17) и Иоанн (19:2) повествуют о том, что «воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову» , «и ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:5). Отсюда ясно, почему с тех пор венок символизирует победу и награду, начиная с книг Нового Завета: «венец правды» (2 Тим. 4:8), «венец славы» (1 Пет. 5:4), «венец жизни» (Иак. 1:12 и Апок. 2:10).

Крест «виселицеобразный»

Эта форма креста очень широко употребляется при украшении храмов, богослужебных предметов, святительских облачений, и в частности, как видим, архиерейских омофоров на иконах «трех вселенских учителей».

«Если кто тебе скажет, ты Распятому поклоняешься? Ты светлым голосом и с веселым лицем отвечай: поклоняюся и не перестану поклоняться. Если засмеется, ты прослезись о нем, потому что беснуется», — учит нас, сам украшаемый на образах сим крестом вселенский учитель святой Иоанн Златоуст (Беседа 54, на Мф.).

Крест любой формы имеет неземную красоту и животворящую силу, и каждый, кто познает эту Божию премудрость, восклицает с Апостолом: «я (…) желаю хвалиться (…) только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6:14)!

Крест «виноградная лоза»

Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» (Ин. 15:1). Так назвал себя Иисус Христос, Глава насажденной Им же Церкви, единственный источник и проводник духовной, святой жизни для всех православно-верующих, которые суть члены тела Его.

«Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода» (Ин. 15:5). «Эти слова Самого Спасителя положили основание символизму виноградной лозы, — писал граф А. С. Уваров в своем труде «Христианская символика»; главное значение виноградной лозы для христиан находилось в символической связи с Таинством причащения» (стр. 172 — 173).

Крест «лепестковый»

Многообразие форм креста всегда признавалось Церковью вполне закономерным. По выражению преподобного Феодора Студита — «крест всякой формы есть истинный крест». Очень часто встречается в церковном изобразительном искусстве «лепестковый» крест, который, к примеру, видим на омофоре святителя Григория Чудотворца мозаики XI века собора Святой Софии Киевской.

«Разнообразием чувственных знаков мы иерархически возводимся к единообразному соединению с Богом», — поясняет знаменитый учитель Церкви святой Иоанн Дамаскин. От видимого к невидимому, от временного к вечности — таков путь человека, Церковью ведомого к Богу через постижение благодатных символов. История их многообразия неотделима от истории спасения человечества.

Крест «Греческий», или древнерусский «корсунчик»

Традиционна для Византии и наиболее часто и широко употребляема форма так называемого «Греческого креста». Этот же крест считается, как известно, и древнейшим «Русским крестом», так как, согласно церковному Преданно святой князь Владимир вывез из Корсуни, где крестился, именно такой крест и установил его на берегу Днепра в Киеве. Подобный четвероконечный крест сохранился и ныне в Киевском Софийском соборе, высеченный на мраморной доске гробницы князя Ярослава, сына святого Владимира Равноапостольного.

Нередко для указания на вселенское значение Креста Христова как микровселенной крест изображается вписанным в круг, символизирующий космологически сферу небесную.

Крест «накупольный» с полумесяцем

Неудивительно, что часто задается вопрос о кресте с полумесяцем, так как «накупольники» расположены на самом видном месте храма. Например, такими крестами украшены купола собора Святой Софии Вологодской, построенного в 1570 году.

Типичная для домонгольского периода, эта форма купольного креста часто встречается на Псковщине, как-то на куполе церкви Успения Богородицы в селе Мелетово, воздвигнутой в 1461 году.

Вообще же символика православного храма необъяснима с точки зрения эстетического (а посему статического) восприятия, но, напротив, вполне раскрываема для осмысления именно в литургической динамике, так как почти все элементы храмовой символики, в разных местах богослужения, усваивают себе разные значения.

«И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце, — говорится в Откровении Иоанна Богослова, — под ногами ее луна» (Апок. 12;1), а святоотеческая мудрость поясняет: эта луна знаменует купель, в которой Церковь, крестившаяся во Христа, облекается в Него, в Солнце правды. Полумесяц — это еще и люлька Вифлеемская, принявшая Богомладенца Христа; полумесяц — это чаша евхаристическая, в которой находится Тело Христово; полумесяц — это корабль церковный, ведомый Кормщиком Христом; полумесяц — это и якорь надежды, крестный дар Христа; полумесяц — это и древний змий, попираемый Крестом и полагаемый как враг Божий под ноги Христа.

Крест «трилистниковый»

В России эта форма креста употребляется чаще других для изготовления напрестольных крестов. Но, впрочем, можем видеть ее и на государственных символах. «Золотой русский трилистный крест, стоящий на серебряном опрокинутом полумесяце», как сообщается в «Российском гербовнике», изображался на гербе Тифлисской губернии.

Золотой «трилистник» (рис. 39) также имеется на гербе Оренбургской губернии, на гербе города Троицка Пензенской губернии, города Ахтырки Харьковской и города Спасска Тамбовской губерний, на гербе губернского города Чернигова и т.д.

Крест «мальтийский», или «георгиевский»

Патриарх Иаков пророчески почтил Крест, когда «верою поклонился, — как говорит Апостол Павел, — на верх жезла своего» (Евр. 11,21), «жезла, — разъясняет святой Иоанн Дамаскин, — служившего изображением креста» (О святых иконах, 3 ел.). Вот поэтому сегодня над рукоятием архиерейского жезла имеется крест, «ибо крестом мы, — пишет святой Симеон Солунский, — путеводимся и пасемся, запечатлеваемся, детоводимся и, умертвивши страсти, привлекаемся ко Христу» (гл. 80).

Кроме всегдашнего и повсеместного церковного употребления, эта форма креста, к примеру, была официально принята орденом святого Иоанна Иерусалимского, образовавшимся на острове Мальта и открыто боровшимся против масонства, организовавшего, как известно, убийство Российского Императора Павла Петровича — покровителя мальтийцев. Так появилось наименование — «мальтийский крест» .

Согласно Российской геральдике, золотые «мальтийские» кресты имели на своих гербах некоторые города, к примеру: Золотоноша, Миргород и Зеньков Полтавской губернии; Погар, Бонза и Конотоп Черниговской губернии; Ковель Волынской,

Пермская и Елизаветпольская губернии и прочие. Павловск С.-Петербургской, Виндава Курляндской, Белозерск Новгородской губерний,

Пермская и Елизаветпольская губернии и прочие.

Все, кто награждался крестами святого Георгия Победоносца всех четырех степеней, именовались, как известно, «георгиевскими кавалерами».

Крест «просфорный-константиновский»

Впервые эти слова по-гречески «IC.XP.NIKA», что означает — «Иисус Христос — Победитель», были написаны золотом на трех больших крестах в Царьграде самим Равноапостольным Императором Константином.

«Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил, и сел с Отцем Моим на престоле Его» (Апок. 3:21), — говорит Спаситель, Победитель ада и смерти.

По древней традиции, на просфорах печатается изображение креста с прибавлением слов, означающих эту крестную победу Христову: «IС.ХС.НИКА». Эта «просфорная» печать означает выкуп грешников из греховного плена, или, иначе, великую цену нашего Искупления.

Крест старопечатный «плетеный»

«Это плетенье получено от древнехристианского искусства, — авторитетно сообщает профессор В. Н. Щепкин, — где оно известно в резьбе и мозаике. Византийское плетение в свою очередь переходит к славянам, у коих оно в древнейшую эпоху особенно распространено в глаголических рукописях» (Учебник Русской Палеографии, М., 1920, стр. 51).

Наиболее часто изображения «плетеных» крестов встречаются как украшения Болгарских и Русских старопечатных книг.

Крест четвероконечный «каплевидный»

Окропив крестное древо, капли Крови Христа навеки сообщили кресту Его силу.

Греческое Евангелие II века из Государственной Публичной Библиотеки открывается листом с изображением красивого «каплевидного» четвероконечного креста (Византийская миниатюра, М., 1977, табл. 30).

А также, для примера, напомним, что среди медных наперсных крестов, отлитых в первых веках второго тысячелетия, как известно, часто встречаются «каплевидные» энколпионы (по-греч. — «на груди»).
Вначале Христовы «капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44), стали уроком борьбы с грехом даже «до крови» (Евр. 12:4); когда же на кресте из Него «истекла кровь и вода» (Ин. 19:34), тогда примером научены были сражаться со злом даже до смерти.

«Ему (Спасителю), возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших кровию Своею» (Апок. 1:5), спасшему нас «Кровию креста Своего» (Кол. 1:20), — Слава вовек!

Крест «распятие»

Одно из первых дошедших до нас изображений распятого Иисуса Христа относится только к V веку, на дверях церкви святой Сабины в Риме. С V века Спаситель стал изображаться в длинном одеянии коллобии — как бы прислоненным ко кресту. Именно такой образ Христа можно видеть на ранних бронзовых и серебряных крестах византийского и сирийского происхождения VII-IX веков.

Святой VI века Анастасий Синаит написал апологетическое (по-греч. — «защита») сочинение «Против акефалов» — еретической секты, отрицающей соединенность во Христе двух естеств. К этому сочинению он приложил изображение распятия Спасителя как довод против монофизитства. Он заклинает переписчиков своего произведения вместе с текстом передавать неприкосновенно и приложенное к нему изображение, как, впрочем, можем и видеть на рукописи Венской Библиотеки.

Другое, еще более древнее из сохранившихся изображений распятия находится на миниатюре Евангелия Раввулы из монастыря Загба. Этот манускрипт 586 года принадлежит Флорентийской Библиотеке святого Лаврентия.

До IX века включительно Христос изображался на кресте не только живым, воскресшим, но и торжествующим, и только в Х веке появились изображения мертвого Христа (рис. 54).

С древнейших времен кресты-распятия, как на Востоке, так и на Западе, имели перекладину для упора ступней Распятого, и ноги Его изображались пригвожденными каждая отдельно своим гвоздем. Изображение Христа со скрещенными ступнями, пригвожденными одним гвоздем, впервые появилось, как новшество, на Западе во второй половине XIII века.

На крестчатом нимбе Спасителя обязательно писали греческие буквы ООН, означающие — «истинно Сущий», потому что «Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий» (Исх. 3:14), открыв этим самым Свое имя, выражающее самобытийность, вечность и неизменяемость существа Божия.

Из православного догмата Креста (или Искупления) несомненно вытекает мысль о том, что смерть Господа — это выкуп всех, призвание всех народов. Только крест, в отличие от других казней, давал возможность Иисусу Христу умереть с распростертыми руками, призывающими «все концы земли» (Ис. 45:22).

Поэтому в традиции Православия — изображать Спасителя Вседержителя именно как уже Воскресшего Крестоносителя, держащего и призывающего в Свои объятия всю вселенную и несущего на Себе новозаветный жертвенник — Крест. Об этом говорил и пророк Иеремия от лица христоненавистников: «вложим древо в хлеб Его» (11:19), то есть — древо крестное наложим телу Христову, хлебом небесным называемому (Свт. Димитрий Рост. цит. соч.).

А традиционно католическое изображение распятия, с провисающим на руках Христом, напротив, имеет задачу показать то, как это все происходило, изобразить предсмертные страдания и смерть, а вовсе не то, что по существу есть вечный Плод Креста — Его торжество.

Крест схимнический, или «Голгофа»

Надписи и криптограммы на Русских крестах всегда были гораздо разнообразнее, чем на Греческих.
С XI века под нижней косой перекладиной восьмиконечного креста появляется символическое изображение головы Адама, погребенного по преданию на Голгофе (по-евр. — «лобное место»), где и был распят Христос. Эти его слова проясняют сложившуюся на Руси к XVI веку традицию производить около изображения «Голгофы» следующие обозначения: «М.Л.Р.Б.» — место лобное распят бысть, «Г.Г.» — гора Голгофа, «Г.А.» — глава Адамова; причем кости рук, лежащие перед головой, изображаются: правая на левой, как при погребении или причащении.

Буквы «К» и «Т» означают копие воина и трость с губкой, изображаемые вдоль креста.

Над средней перекладиной помещаются надписи: «IС» «ХС» — имя Иисуса Христа; а под ней: «НИКА» — Победитель; на титле или около нее надпись: «СНЪ» «БЖIЙ» — Сын Божий иногда — но чаще нет «I.Н.Ц.И» — Иисус Назорей Царь Иудейский; надписание же над титлой: «ЦРЪ» «СЛВЫ» — Царь Славы.

Такие кресты положено вышивать на облачении великой и ангельской схимы; три креста на парамане и пять на кукуле: на челе, на груди, на обоих плечах и на спине.

Крест «Голгофа» также изображается на погребальном саване, который знаменует сохранение обетов, данных при крещении, подобно белому савану новокрещаемых, означающему очищение от греха. При освящении храмов и домов изображенных на четырех стенах здания.

В отличие от образа креста, изображающего непосредственно Самого Распятого Христа, знамение креста передает его духовное значение, изображает его реальный смысл, но не являет сам Крест.

«Крест хранитель всей вселенной. Крест красота Церкви, Крест царей держава, Крест верным утверждение, Крест ангелом слава, Крест бесом язва», — утверждает абсолютную Истину светилен праздника Воздвижения Животворящего Креста.

Крест карточный «трилистник», копие, губка и гвоздь

Мотивы возмутительного осквернения и похуления святого Креста сознательными крестоненавистниками и крестоборцами вполне объяснимы. Но когда видим христиан, втянутых в это гнусное дело, тем более молчать нельзя, ибо — по слову святителя Василия Великого — «молчанием предается Бог»!

Так называемые «игральные карты», имеющиеся, к несчастью, во многих домах, есть орудие бесо-общения, посредством которого человек непременно входит в контакт с демонами — врагами Бога. Все четыре картежные «масти» подразумевают не что иное, как крест Христов вместе с другими равнопочитаемыми у христиан священными предметами: копьем, губкой и гвоздями, то есть все то, что было орудиями страданий и смерти Божественного Искупителя.

И по невежеству многие люди, перекидываясь «в дурака», позволяют себе хулить Господа, беря, к примеру, карту с изображением креста «трилистника», то есть креста Христова, коему поклоняется полмира, и, швыряя ее небрежно со словами (прости, Господи!) «трефа», что в переводе с идиш означает «скверный» или «нечисть»! Да мало того, эти смельчаки, заигравшиеся в самоубийство, по существу, верят в то, что крест этот «бьется» какой-нибудь паршивой «козырной шестеркой», вовсе не ведая, что «козырь» и «кошер» пишется, например по-латыни, одинаково.

Давно пора было бы прояснить подлинные правила всех картежных игр, при которых «в дураках» остаются все играющие: они состоят в том, что ритуальные жертвоприношения, по-еврейски называемые талмудистами «кошерными» (то есть «чистыми»), якобы имеют силу над Животворящим Крестом!

Если знать о том, что игральные карты невозможно использовать в других целях, кроме сквернения христианских святынь на радость бесам, то станет предельно понятна роль карт и в «гаданиях» — этих гадких исканиях бесовских откровений. Надо ли в связи с этим доказывать, что всякий прикасавшийся к колоде карт и не принесший искреннего покаяния на исповеди в грехах богохульства и кощунства имеет гарантированную прописку в аду?

Итак, если «трефы» — это хула беснующихся картежников на специально для этого изображаемые кресты, называемые еще ими «крести», то что же тогда означают — «вини», «черви» и «бубны»? Не станем утруждать себя переводом и этих ругательств на русский язык, так как у нас не учебник идиша; уж лучше откроем Новый Завет для пролития на бесово племя невыносимого для них Света Божиего.

Святитель Игнатий Брянчанинов в повелительном наклонении назидает: «ознакомься с духом времени, изучи его, чтоб по возможности избегнуть влияния его» .

Картежная масть «вини», или иначе «пики», хулит евангельскую пику, то Как предсказывал о Своем прободении Господь, устами пророка Захарии, что «воззрят на Того, Которого пронзили» (12:10), так и произошло: «один из воинов (Лонгин) копьем пронзил Ему ребра» (Ин. 19:34).

Картежная масть «черви» хулит евангельскую губку на трости. Как предупреждал о Своем отравлении Христос, устами царепророка Давида, что воины «дали Мне в пищу желчь, и в жажде Моей напоили Меня уксусом» (Пс. 68:22), так и сбылось: «один из них взял губку, напоил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить» (Мф. 27:48).

Картежная масть «бубны» хулит евангельские кованые четырехгранные зазубренные гвозди, коими были прибиты руки и ноги Спасителя ко древу Креста. Как пророчествовал Господь о своем гвоздичном пропятии, устами псалмопевца Давида, что «пронзили руки Мои и ноги Мои» (Пс. 22:17), так и исполнилось: Апостол Фома, сказавший «если не у вижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего враны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25), «поверил, потому что увидел» (Ин. 20:29); и Апостол Петр, обращаясь к соплеменникам, свидетельствовал: «мужи Израильские! — говорил он, — Иисуса Назорея (…) вы взяли и, пригвоздив (ко кресту) руками (римлян) беззаконных, убили; но Бог воскресил Его» (Деян. 2:22, 24).

Распятый со Христом нераскаянный разбойник, подобно нынешним картежникам, хулил крестные страдания Сына Божия и, по завзятости, по нераскаянности, навсегда отправился в преисподнюю; а разбойник благоразумный, подавая всем пример, покаялся на кресте и тем наследовал вечную жизнь с Богом. Поэтому будем помнить твердо, что для нас, христиан, не может быть никакого другого предмета упований и надежд, никакой другой опоры в жизни, никакого другого объединяющего и вдохновляющего нас знамени, кроме единственно спасительного знамения непобедимого Креста Господня!

Крест гамматический

«Гамматическим» этот крест называется потому, что состоит из греческой буквы «гаммы». Уже первые христиане в римских катакомбах изображали гамматический крест. В Византии эта форма часто употреблялась для украшения Евангелий, церковной утвари, храмов, вышивалась на облачениях византийских святителей. В IX веке по заказу императрицы Феодоры было изготовлено Евангелие, украшенное золотым орнаментом из гамматических крестов.

Гамматический крест очень похож на древнеиндийский знак свастики. Санскритское слово свастика или су-асти-ка означает высшее бытие или совершенное блаженство. Это древний солярный, то есть связанный с солнцем, символ, который появляется уже в эпоху верхнего палеолита, получает широкое распространение в культурах ариев, древних иранцев, встречается в Египте и Китае. Безусловно, свастика была известна и почитаема во многих областях Римской Империи в эпоху распространения христианства. С этим символом были знакомы и древние славяне-язычники; изображения свастики встречается на перстнях, височных кольцах и других украшениях, как знак солнца или огня, отмечает иерей Михаил Воробьев. Христианская Церковь, обладающая мощным духовным потенциалом, смогла переосмыслить, воцерковить многие культурные традиции языческой древности: от античной философии до бытовых обрядов. Возможно, гамматический крест вошел в христианскую культуру как воцерковленная свастика.

… у нас есть небольшая просьба. Статьи и материалы часто меняют жизни людей – обеспечивается доступ к лекарствам, дети-сироты обретают семьи, пересматриваются судебные дела, находятся ответы на сложные вопросы.

Правмир работает уже 15 лет – благодаря пожертвованиям читателей. Чтобы делать качественные материалы нужно оплачивать работу журналистов, фотографов, редакторов. Нам не обойтись без вашей помощи и поддержки.

Пожалуйста, поддержите Правмир, подпишитесь на регулярное пожертвование. 50, 100, 200 рублей - чтобы Правмир продолжался. А мы обещаем не сбавлять оборотов!

Верхняя перекладина символизирует собой табличку с надписью, сделанной Понтием Пилатом, наместником римского императора в Иудее. По-еврейски, по-гречески и по-римски было написано: «Иисус Назарянин Царь Иудейский» (Ин. XIX, 19-20). При изображении Распятия обычно используют сокращение I.Н.Ц.I. (И.Н.Ц.И.). Нижняя перекладина — подножие, к которому были прибиты ноги Спасителя.

Буквы «К» и «Т» слева и справа от Креста обозначают страстные орудия: копье и трость. Сами орудия обычно изображаются вдоль Креста. «Тут стоял сосуд полный уксуса. Воины, напоивши уксусом губку и наложивши на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. XIX, 34). «Но один из воинов копием пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин. XIX, 34). Распятие и смерть Иисуса сопровождались грозными явлениями: землетрясение, громы и молнии, померкшее солнце, багровая луна. Солнце и луну также иногда включают в композицию Распятия — по сторонам большей перекладины. «Солнце преложися во тьму, и луна в кровь претворися...»

Возвышение, на котором стоит Крест, символизирует гору Голгофу, на которой произошло Распятие. Еврейское слово «Голгофа» значит «лоб» или просто «череп». Сокращение «ГГ» как раз и означает «гора Голгофа», а «МЛРБ» — «место лобное, распят бысть». По преданию, на Голгофе, считаемой центром Земли, был погребен первый человек ― Адам. «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы...» «ГА» - глава Адама. Поэтому в символическом разломе, в недрах Голгофы (или без разлома, просто у подножия Креста) изображают прах Адама, обозначенный черепом.

Иисус изображается с крестчатым нимбом, на котором пишутся три греческие буквы, означающие «истинно Сущий», как Бог сказал Моисею: «Аз есмь Сый» (Я есть Сущий) (Исх. III, 14). Над большей перекладиной пишется сокращенно, со знаками сокращения ― титлами, имя Спасителя «IC XC» — Иисус Христос, ниже перекладины добавляется: «НИКА» (греч. — Победитель).

Большие многофигурные композиции Распятия — тема для отдельного рассмотрения. Чаще всего у Креста изображаются Богоматерь и Иоанн Богослов, в более сложных композициях добавляются плачущие жены и сотник Лонгин. Над Крестом часто изображают двух плачущих ангелов. Могут изображаться и воины с тростью и копьем, на переднем плане иногда показаны воины, по жребию разыгрывающие одежды Распятого.

Отдельный иконографический вариант композиции — «Распятие с разбойниками», в котором изображены три фигуры, распятые на крестах. По обеим сторонам от Христа — два разбойника: один с опущенной головой, другой — с повернутой к Христу, тот самый благоразумный разбойник, которому Господь обещал Царствие Небесное.

Интересно сравнить и различия в изображении Распятия в западной (католической) и восточной (православной) церкви. Католическое Распятие часто предельно исторично, натуралистично. Распятый изображается провисшим на руках, Распятие передает мученические страдания и крестную смерть Христа.

Начиная с XV в. в Европе широко распространяются откровения Бригитты Шведской (1303-1373), которой открылось, что «...когда Он испустил дух, уста раскрылись, так что зрители могли видеть язык, зубы и кровь на устах. Глаза закатились. Колени изогнулись в одну сторону, ступни ног извились вокруг гвоздей, как если бы они были вывихнуты... Судорожно искривленные пальцы и руки были простерты...» В Распятии работы Грюневальда (Маттиаса Нитхардта) (см. илл.) воплотились откровения Бригитты.

По материалам сайта Nesusvet.narod.ru

На протяжении многих веков крест был и остается главным символом христианства. Этим объясняется невероятное разнообразие форм и декора крестов, в особенности меднолитых.
Кресты различались по типам и назначению. Существовали кресты поклонные (каменные и деревянные), стоявшие в придорожных часовнях, а иногда и у церквей; кресты памятные и намогильные, в средокрестия которых часто вставляли предметы меднолитой мелкой пластики; кресты напрестольные, аналойные и воздвизальные, предназначенные для церковных служб; нательные и наперсные кресты - самые многочисленные.
Древнейшие кресты X–XII веков, найденные на территории Киева, Херсонеса и других древнерусских городов, были четырехконечные с равными концами. В XIX веке такой тип крестов получил в специальной литературе название «корсунский».
Одним из наиболее распространенных видов древнерусской меднолитой пластики XI–XV веков являются кресты-энколпионы.
Как правило, на лицевой створке крестов-энколпионов, производившихся на территории Киевской Руси, изображали распятого, страдающего Христа с повязкой на чреслах и изогнутым телом. В медальонах, расположенных в поперечных ветвях креста, помещали изображения Богородицы и Иоанна Богослова.
В вертикальных ветвях креста изображения могли меняться, но чаще всего это были архангелы, святители или избранные святые. Оборотные створки крестов киевского производства также имели много общих черт с греческими энколпионами. Наиболее часто в их средокрестия помещали изображения Богоматери следующих типов - Одигитрия, Оранта, Влахернетисса и Агиосоритисса. Иногда в средокрестии оборотной створки встречается фигура святого в рост, чаще всего апостола. В боковых ветвях, как правило, располагали изображения четырех Евангелистов либо избранных святых, реже херувимов.
Основные формы крестов-энколпионов: четырехконечные с равными или чуть расширяющимися концами, с трехлопастным завершением ветвей, с круглыми медальонами на концах и капельками металла в местах соединения медальонов с ветвями креста.
Домонгольские меднолитые энколпионы можно разделить на несколько типов: с рельефными изображениями (известны на Руси с XI века); с центральной рельефной фигурой и плоскими изображениями на концах (получили распространение с первой половины XII века); с перегородчатой эмалью (вторая половина XII века); с гравировкой и плоскостными изображениями, исполненными чернью либо инкрустацией оловом (вторая половина XII века). Отдельную группу составляют кресты с мелкими рельефными фигурами и литыми зеркальными надписями, матрицы которых появились не ранее конца XII - первой трети XIII века.
Кресты-тельники часто копировали монументальные формы в уменьшенном варианте. Так, рельефные изображения крестов в круге на наружных стенах новгородских храмов XIV–XV веков нашли повторение в мелких нательных крестах того же времени. Образцом для ажурных крестов с сомкнутыми концами послужили, вероятно, монументальные новгородские деревянные и каменные кресты XIV века, и прежде всего Людогощенский крест.
Кресты, в центре которых находилось рельефное изображение восьмиконечного креста, с копьем и тростью, окруженные пышными цветами и травами, ажурными сквозными узорами, получили название «процветших», или «Процвете древо креста», что было связано прежде всего с «Древом Жизни» - прообразом креста в Ветхом Завете [Троицкий Н. Крест Христа - «Древо жизни» // Светильник. 1914, № 3. С. 8–10].
В XVII–XVIII веках фантазия русских золотых и серебряных дел мастеров в украшении крестов-тельников не знает границ. Особым узорочьем в этот период отличались нательные кресты, изготовлявшиеся в двух эмальерных центрах Русского Севера - Великом Устюге и Сольвычегодске. Они расцвечивались с двух сторон прозрачными эмалевыми красками всевозможных оттенков, наносившимися на выемчатые цветочные и растительные узоры, а лучи, отходящие от средокрестий, увенчивались мелким речным жемчугом либо перламутром. В подражание серебряным стали отливаться медные кресты таких же форм.
На крестах-тельниках часто можно встретить изображения демоноборцев - Никиты-бесогона, архангела Сихаила и других. Наибольшее количество тельных крестов с образом Никиты, побивающего беса, принадлежит к новгородско-тверскому кругу памятников XIV–XVI веков. Особенно богаты такими находками были Новгород, Тверь, Старица.
Например, в Старице найдено множество мелких красномедных крестиков (высотой 1,0–4,5 см) с изображением на них Спаса Нерукотворного, святых Николы и Никиты, а также архангела Михаила [Романченко Н. Ф. Образцы старицкого медного литья // Материалы по истории русского искусства. - Л., 1928. Т. I. С. 37–42]. По всей видимости, это были детские крестики, надевавшиеся на умерших младенцев.
В XV–XVI веках на деревянных, костяных и металлических крестах помещали образ архангела Михаила, предводителя небесного воинства. Видимо, такие кресты носили на себе воины вместе со складными иконами и металлическими змеевиками-оберегами.
Начиная с XVI века возле изображения горы Голгофы на многих русских крестах воспроизводились следующие буквы: М. Л. Р. Б. Г. Г., что означает «Место лобное рай [либо «распят»] бысть. Гора Голгофа»; возле черепа - Г. А., то есть «Глава Адамова», а также К. Т., то есть «Копие. Трость», и другие. На обороте крестов помещался, как правило, текст молитвы.
Помимо нательных и наперсных крестов, на Руси были широко распространены меднолитые напрестольные и киотные кресты крупного формата.
Разработка и утверждение новых форм и иконографии меднолитых крестов тесно связаны со старообрядцами-поморцами, признававшими за истинный только восьмиконечный крест. Исключение составляли нательные четырехконечные кресты, на которых, однако, всегда присутствовало изображение креста с восемью концами.
Поморцы отрицали также изображение на крестах Господа Саваофа и Духа Святого в виде голубя, признавая лишь образ Спаса Нерукотворного, что вполне соответствовало древнерусской традиции в медном литье. Другие толки старообрядцев (например, поповцы) изображали Господа Саваофа и Духа Святого в верхней части напрестольных крестов, что, безусловно, восходит уже к западной традиции.
Техника медного литья позволила изобрести и такую крупную многосоставную форму, как крест восьмиконечный, окруженный клеймами с изображением праздничных сцен и избранных икон.

Нательный крест -носился на теле, под одеждой.
Наперсный крест -крест, носимый на груди (на персях), под одеждой или поверх неё, на шнуре или цепочке, надетых кругом шеи
Киотный крест -в старину на Руси были распространены также киотные кресты. Часто они помещались в специальном отделении, под треугольной крышей, предохранявшей от непогоды. Киотные кресты ставились перед входом в дом или город, на улицах, перекрестках, врезались в могильные, поклонные и обетные кресты и т.п. Иногда над крестовиной возводилось треугольное покрытие, даже когда она не имела киотного креста, что помимо практических нужд (защита от осадков) несло символику божественного покровительства и защиты. Киот, кивот, киоть (от греч. - ящик, ковчег) - особый украшенный шкафчик (часто створчатый) или застеклённая полка для икон.
Напрестольные кресты-кресты больших размеров, без привеса. В позднем исполнении, они на подставке.
Энколпион - небольшой ковчежец, мощевик, который носили на шее на шнурке или цепочке. Внутрь помещали частицы освященной просфоры или мощи святых, что охраняло владельца энколпиона от всяческих напастей, особенно в дальних походах и путешествиях.
Форма энколпиона - квадрифолий (от лат. quadrifolium - четырехлистник) - фигура, образующаяся двумя пересекающимимся четырехугольниками, оканчивающимися полукружиями.Крест-накрест пересекающимися четырехугольниками на иконах изображают Славу Христа и в некоторых изводах - нимб. Вместе с тем квадрат со слегка вытянутыми и скругленными углами формой напоминает крестоцвет – один из первых символов христианства. Соединенный с четырехугольником, древним знаком земли, крестоцвет создает образ Христа, соединения в Нем человеческого и божественного.Квадрифолий - образ преображения земли. Форму квадрифолия мощевикам и православным нательным крестам придавали с XIV века.

Какой нательный крест является правильным?

Какой нательный крест является правильным? Допустимо ли ношение нательного креста с изображением Спасителя?

Каждый христианин от святого крещения до смертного часа должен носить на груди знак своей веры в Воскресение Господа и Бога нашего Исуса Христа. Этот знак мы носим не поверх одежды, а на своем теле, поэтому он и называется нательным, а осьмиконечным (восьмиконечным) он называется потому, что подобен Кресту, на котором был распят Господь на Голгофе.

Нательный крест, который всегда и повсюду находится с нами, служит постоянным напоминанием о Воскресении Христа и о том, что при крещении мы обещались служить Ему, отреклись от сатаны. Тем самым нательный крест способен укреплять наши духовные и физические силы, защищать нас от диявольского зла.

Самые древние из сохранившихся крестов часто имеют форму простого равностороннего четырехконечного креста. Так было принято во времена, когда христиане почитали и Христа, и апостолов, и святой крест символически. В древности, как известно, Христа часто изображали в виде Агнца, окруженного 12 другими агнцами – апостолами. Также и Крест Господень изображался символически.

Позднее, в связи с обретением подлинного Честнаго и Животворящаго Креста Господня св. царицей Еленой, осьмиконечная форма креста начинает изображаться все чаще. Это нашло отражение и в нательных крестах. Но четвероконечие не исчезло: как правило, осьмиконечный крест изображался внутри четвероконечного. Для того, чтобы напоминать нам о том, что значит для нас Крест Христов, его часто изображали на символической Голгофе с черепом (главой Адама) у основания. Рядом с ним обычно можно видеть орудия страстей Господних – копие и трость. Поясняющая надпись гласит: “Царь Славы Исус Христос Сын Божии”. Часто добавляется надпись “НИКА” (греческое слово, означает победу Христа над смертью). Отдельные буквы, могущие быть на нательных крестах, означают “К” - копие, “Т” - трость, “ГГ” - гора Голгофа, “ГА” - глава Адама. “МЛРБ” - место лобное рай бысть (то есть: на месте казни Христа некогда был насажден Рай).

Изображение Распятого Спасителя именно на нательных крестах появилось совсем недавно (по крайней мере, после XVII века). Нательные кресты с изображением Распятия неканоничны, поскольку изображение Распятия превращает нательный крест в икону, а икона предназначена для непосредственного восприятия и молитвы. Ношение иконы в скрытом от глаз виде таит в себе опасность использования ее не по назначению, а именно как магический амулет или оберег. Крест – это символ, а Распятие – это образ. Священник носит крест с Распятием, но он носит его видимым образом, так что все видят этот образ и вдохновляются на молитву, вдохновляются на определенное отношение к священнику. Священство – это образ Христов. А нательный крест, который мы носим под одеждой, есть символ, и Распятия там быть не должно.

Одно из древних правил святого Василия Великого (IV век), которое вошло в Номоканон, гласит: «Всякий, носящий на себе в качестве ладанки какую-либо икону, подвергаться должен отлучению от причастия на три года». Как видим, древние отцы очень строго следили за правильным отношением к иконе, к образу. Они стояли на страже чистоты Православия, всячески ограждая его от язычества.

К 17 веку сложился обычай помещать на обороте нательного креста молитву Кресту ("Да воскреснет Бог и разыдутся врази Его…"), или только первые слова.
Существует внешнее различие между “женскими” и “мужскими” крестами. “Женский” нательный крест имеет более сглаженную, округлую форму без острых углов. Вокруг “женского” креста растительным орнаментом изображается “лоза”, напоминающая о словах псалмопевца: “Жена твоя, яко лоза плодовита в странах дому твоего” (Пс., 127, 3).

Нательный крест принято носить на длинном гайтане (тесьме, плетенной нити) так, чтобы можно было, не снимая его, взять крест в руки и осенить себя крестным знамением (это положено делать с соответствующими молитвами перед сном, а также при совершении келейного правила).

(частично взято из "Старообрядчество в России. Энциклопедический иллюстрированный словарь. – М., 2005")

Литургика представляет богословскую дисциплину, основным объектом которой являются конкретно действенные символические реальности церковной жизни. Или лучше: литургика есть наука о символических реальностях церковной жизни и их действенной энергетике.

Но, именно, в силу такого ее предмета, совершенно особое место должна она предоставить Кресту Господню.

Христианство есть религия креста. Литургические тексты прилагают к нему эпитеты «честнаго» (τ ι μίος), т.е. драгоценного. Этим утверждается его конкретный реализм — ибо в богословии, как и всюду вообще, онтология и аксиология коренятся друг в друге и друг друга обосновывают. Кроме того те же литургические тексты говорят о «непобедимой, непостижимой и божественной силе» (δύναμις) креста. Этим утверждается его священная динамика, одновременно святая и освящающая, что имеет основополагающее таинственное и таинственного значение. Сила (δύναμις) креста, как понятия внутриположное, себедовлеющее, есть закрытое тайной начало жизни, излучающее энергию (ἐ νέργεια ) *) , действенно-конкретное, вне-

_________________

*) Смысл этого слова вполне соответствует его лексикологии, определяемой глаголом (ενεργέω) с корнем εργ, который означает «нахожусь в деле», «действую», «произвожу действие» ( i n оре r е sum, оре ror , eff i c i o). В связи с этим основное значение слова ἐνέργεια есть «действие», «акт» (act i o, actus), а также действенность (eff i cc i t i o, eff i cac i tas). В этом смысле употребляют его Аристотель, а также святые отцы, напр., Максим Исповедник, Дионисий Ареопагит и, особенно, святой Григорий Палама, учащий о несозданных энергиях Божиих. Относительно лексикологии этого слова см. Stephan i , Thes, vol. 3 col. 1064-1065.

Положное, икономическое значение которой сказывается в таинстве *) :

В Кресте Господнем, в силу его основополагающего значения, сосредоточен и достигает высшей реальности, до конца реализируется ряд конкретных церковных значимостей в их предельной полноте. Это и есть литургическая действенная действительность церковной жизни, осуществляемая крестом. В кресте, как в некоем метафизическом центре действительно и действенно перекрещивается вся феноменология церковной жизни, литургически осуществляемая и являемая. Крест, благословение крестом, осенение крестом (крест — сень — небо!) есть то общее в литургической действительности, без которой она немыслима и которая является ее основой, центром, дыханием и жизнью.

И в силу этого, конкретно являемого и эмпирически осуществляемого всеединства Креста Господня, мы можем созерцать в нем осуществление того основного принципа всеединства, где каждый момент содержит, и, незаменимо и несводимо выражает полноту всех прочих его (всеединства) моментов.

Будучи последовательным, можно, поэтому сказать, что крест есть само всеединство в его конкретно-реальной символике. А так как Бог, как Всесовершенный Единосущный, Троичный Дух, есть Само Всереальнейшее Всеединство, то Крест есть реальный символ Само-явленного и Само-раскрывшегося Бога, реальный символ Троичной теофании (в крещении является пресв. Троица). Или, скажем мы дерзновенно, крест есть символическое инобытие Самого Бога.

Из этого основного свойства Креста Господня вытекает ряд весьма существенных богословских следствий, соответственно реализовавшихся в литургической символике.

Назовем важнейшие из них.

1) Крест метафизически присущ и соприсущ недрам

_______________

*) Излучение, исхождение энергии из креста особенно рельефно сказывается в сочетании нимба с крестом на главе Спасителя, иконографический мотив, коренящийся, как мы увидим далее, в глубокой древности. Позже изображают крест, излучающий сияние. Сюда же относится изображение солнечных лучей в виде креста, что мы видим на некоторых языческих храмах. Крест, излучающий энергию — вот основной символический и иконографический мотив христианской и дохристианской древности.

Внутритроичной жизни, он раскрывает, «произносит» *) непостижимое, закрытое и непроизносимое имя Сущего — Иеговы, **) Который есть Отец, Сын и Святой Дух Троица Единосущная и Нераздельная. ***)

_________________

*) Здесь особенное значение получает утверждавшееся апологетами различение «Слова заключенного» (λόγος ἐν δ ιάθετος) и «Слова произнесенного» (λόγος προφορικός) — антитеза, восходящая к Плутарху и Филону, и встречающаяся у Секста Эмпирика, Климента Александрийского, Прокла и др. Само собою напрашивается отнесение

понятия «закланности от создания мира» к λόγος ἐν δ ιάθετος к кресту премириому, а само заклание, распятие во времени и пространстве к λόγος προφορικός — к древу крестному, которое тогда должно мыслиться в том же отношении к кресту премирному, как мыслится отношение вещи к ее Платоновой идее. Так именно любомудрствовал святитель митр. Филарет московский, для которого Крест Спасителя «сложенный из вражды иудеев и буйства язычников есть уже (т. е. «только». В. И.) отображение сего небесного Креста любви » (курсив мой. В. И.) см. митр. Филарет «Слово Вел. Пяток 1816 г. Что же касается литургического символа (в специальном, узком значении священнодействия) этой тайны, то здесь огромное мистическое значение имеет каждение престола в начале всенощного бдения. Каждение вообще означает присутствие Святого Духа в символе Его благоухания (ср. беседу преп. Серафима с Мотовиловым. см. В. Н. Ильин преп. Серафим Саровский 1925 г. стр. 120). 3десь же безмолвный начальный крест сопровождаемый безмолвным благоуханием с особенной проникновенностью дает понять и почувствовать изначальность креста, и связанную с нею изначальность исхождения Святого Духа крестом и через крест. (См. В. Н. Ильин «Всенощное Бдение», Париж, 1927 г. стр. 24).

**) В связи с тем, со сказанным выше о«Слове заключенном» и «Слове произнесенном», надо признать, что всюду, где имя Божие как «Сущий» (Иегова) произносится или произносит — оно есть преимущественно Вторая Ипостась. Подтверждение этого мы имеем в литургическом богословии, напр., в паремийных чтениях на вечерни В. Пятка (Исх. 23, 11-33) и Преображения Господня (та же паремия, но с прибавлением четырех стихов) см. еп. Виссарион «Толкование Паремий» т. I , стр. 356 и др.; еще определеннее это положение подтверждается заключительной формулой вечерни и утрени: «Премудрость (σοφία) — Сый (ὅ ῎Ων — Іегова) благословен» и т. д. Смысл этого места таков: «Вторая ипостась (премудрость) и есть Иегова, Благословенный во веки веков». Так толкует это место Симеон Солунский (Symeon Tl i es. De sacra precat i one M i gr. t. 155 со l 587). Толкование Симеона Сол. повторяют арх. Вениамин («Новая Скрижаль» СПБ 1859, стр. 118-119) и прот. К. Никольский) («Пособие к изуч. устава» СПБ. 1894, изд. 5 стр. 235). Кроме того крестчатый нимб, окружающий главу Спасителя на иконах византийского письма и стиля содержит три греч. буквы, расположенных крестообразно в лучах креста: ΟΩΝ, что значит «Сущий». Т. обр. здесь сочетаются все вышеприведенные мотивы; энергическое сияние креста и явление крестом воплотившегося и взошедшего на крест Иеговы.

***) Нераздельность очень хорошо символизируется общей точкой двух перекрещивающихся линий, определяющих крест. Крест вполне определяется тремя точками в свою очередь определяющими точку пересечения — момент общности и единства, подлинного единосущия, т. к. точка — одна.

Осенение себя крестным знамением и есть поэтому явление, или, лучше, являемость на себе и в себе Триипостасного образа Божия, истинное произнесение тварию имени Божья «трижды светящего света» *) через дважды светящий свет орудия кенозиса двуприродного одноипостасного Богочеловека. **)

Отсюда выясняется богословско-метафизическая символика основной принадлежности архиерейского служения — осенение дикирием и трикирием, чем в свою очередь решается одна из труднейших проблем литургической герменевтики — осенение Евангелия крестным знамением (у католиков к этому осенению, производимому большим пальцем присоединяется еще более загадочный литургический символ — осенение крестным знамением уже освященных Даров). В начале пения трисвятого, на литургии оглашенных «песнь cия воссылается к двум естествам Богочеловека, Слова» чем знаменуется, что «прославлять Христа вместе со Отцом и Духом Святым мы научились от божественных слов». ***) Трисвятая песнь, поющаяся во время осенения народа дикирием и крестом «указывает (δ είκνυσιν ) на тайну Троицы (τῆς Τρ ιάδ ος μ υ στήριον), которую возвестило (ἐ κήρυξε ) человеком воплощение одного из Троицы». ****) В цитированном творении Симеона Солунского особенно важно указание последнего на символ единения, согласия (τῆν συμ φωνίαν ) «ангелов и человеков в единой церкви, происшедшей от Христа» *****) . Кроме того, следует отметить, что здесь образом Христа является сам архиерей, дикирий же естественно является и символом архиерея, (который есть символ Христа), и, непосредственно, символом самого Христа. Таким образом, мы здесь наблюдаем двухстепенный, так сказать, символизм. Еще важнее то, что при осенении народа дикирием во время трисвятого, дикирию, символу двух природ Христа сопутствует крест. Здесь крест, т. обр. оказывается, как бы потенцированным, и, премирная жертва, «ангелом несведомое таинство», с особенной ясностью и потрясающей

________________

*) Выражение это (das dre i mal glühende L i cht) принадлежит Гете (Фауст, ч. I ).

**) Точка перекрещивания в кресте символизирует таким образом не только неслиянное единосущие трех Ипостасей пресв. Троицы, но и неслиянное двуединство Божества и человечества во Второй Ипостаси троичного единства.

***) Вениамин op. cit. 205.

****) Sym. Thes. Exposito de divino templo Migr. 155 col 722.

*****) Sym. Thes. op. cit. ibid. cap. 60, col 722.

силой является в ее единстве с тайной Троичности: ибо лик поет то, что архиерей по образу Вечного Архиерея, действует. И слова его молитвы в момент (κύριε , κύριε и т. д.) есть образ Спасова ходатайства за Свое стадо перед Отцом небесным и, в то же время, молитва архиерея уже как человека — священнослужителя ко Христу за тех, кого он, архиерей, призван пасти.

Значение осенения евангелия крестом теперь можно считать в достаточной степени выяснившимся. Это не есть благословение евангелия, но явление креста через евангелие, т. е. через слово Божие, исшедшее от Слова от века принявшего на себя крест. *)

Резюмируем сказанное. Пение трисвятого на литургии оглашенных есть несомненно вершина ее мистической святости, аналогичный евхаристическому канону на литургии верных (чтению Слова Божия на литургии оглашенных аналогично причащение на литургии верных). Место Святых Даров здесь занимает евангелие; из него при пении трисвятого как бы исходит крест, которым позже совершится пресуществление Святых Даров и которое проповедуется Словом Божиим, раскрывающим тайну двуприродного (дикирий!) Богочеловека, закланной крестом Евхаристической Жертвы.

_________________

*) Приблизительно в том же духе толкуют католические литургисты выше приведенное загадочное осенение крестным знаменем уже освященных Даров, принимать каковое за благословение их, известный Hefele считает «абсурдным» (absurd). См . Hefele. Warum macht der Pirester nach der Wandlung das Kreuzzeichen über Kelch und Hostie» в «Beiträge zur Kirchengeschichte, Archäologie und Liturgik. Zweiter Band . T ü bingen 1864, стр. 286-290. Этот символ поставил в тупик даже папу Иннокентия III , вопрошавшего о его значении в полных недоумения словах — см. В. Н. Ильин «К проблеме литургии в православии и католицизме» в сборнике Россия и Латинство. Берлин, 1923 г. стр.210. В этой статье показано, что с археологической точки зрения крестное знамение над освященными Дарами может рассматриваться, как остаток эпиклезиса. Однако, генезис этого литургического факта ни в малой степени не открывает его актуального символического значения, его актуальной феноменологии. В приведенной выше статье Гефеле последний дает мастерской синтез толкования Фомы Аквината (Sum Theol. р. III , quaest 83, art 5 ad 4) и Köss i ng"а. Сущность объяснения Гефеле сводится к тому, что здесь крестное знамя исходит от тела и крови Христовых, как подаваемое от Них благословение — vom Le i be und Blute Chr i st i ausgehende Segens cp. c i t. (стр. 287). Таким образом здесь не благословение св. Даров, а благословение от св. даров. Подобным образом в основании приведенных текстов Симеона Солунского и этой аналогии можно сказать, что крестное знамение над евангелием есть не благословение евангелия, но благословение от евангелия.

2) Крест объединяет в неразличимом тождестве три основных аспекта-лика христианской религии, которыми она является миру: миф, догмат и культ. Миф — Голгофа, догмат — проповедь об искуплении, культ — евхаристия.

Теперь мы можем на основании всего сказанного определить главнейшие значения, которые Церковь соединяет с понятием Креста.

В понятии креста надо различать:

I . Единый, истинный, честный, животворящий Крест Господень, тот самый крест, на котором царствованием Кесаря Тиверия и при Понтийском Пилате игемоне был плотию распят «Един Сый Святыя Троицы» — Господь наш Иисус Христос, что и утверждается в четвертом члене Никео-Цареградского символа веры: «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате». Крестом этим, паки по преданию обретенным св. равноапостольной царицей Еленой, мы искуплены от греха проклятия и смерти, как об этом говорится св. Василием Великим в молитве часа 6-го: «и честным Его Крестом рукописание грех наших растерзавый и победивый тем начала и власти тьмы».

II . Иконы, — пространственно геометрические подобия этого креста на какой-либо поверхности, или же его пластические копии из дерева, металла и друг. материалов, с изображением Распятого ( i mago cruc i f i x i ) или же без него (crux exemplata).

III . Крестное знамение, как символическое действие, в пространственно-временной форме изображающее Крест Господень (пространственно-временная, действенная икона Честнаго и Животворящего Креста), являющаяся основой всех важнейших молитвенно-литургических символов и, особенно тайнодействий.

I V. Всю совокупность страданий вольно принятых на себя Господом Иисусом, равно, как и выпадающих на долю христианина в силу его решения поступать по словам Евангелия: «да отвержется себе, возьмет крест свой и по Мне грядет» (Мф. 16, 24).Следует заметить, что здесь в соответствии с тем, что было сказано выше, крестный символ («крест») в некоей высшей точке (ἀκμή) вполне совпадает с подлинным существом реальности им выражаемой, а последняя — непосредственно исходит из ее Премирного Источника и Начала (ἀ ρχ ή), ис-

ходит, как энергия Божества (в смысле св. Григория Паламы). Ибо средоточием страдания Его, которые есть Его сила и слава, максимальным выражением этих страданий был настоящий подлинный крест (στ αυ ρός), древо крестное, на котором волею распят был Творец и Владыка всяческих, что и есть «иудеом соблазн (σκάνδαλος) еллином же безумие (μοιρία) ( I Кор. 1, 23) — И Он же «непобедимая, непостижимая и божественная сила», в Своем предварении сияющая лучами несозданной Фаворской Славы, и в своем свершении молниеносно блистающая чудом Воскресения; но в умаленном, униженном настоящем — помрачающая солнце и потрясающая землю, тонущую в страшном голгофском мраке, в той «мгле», в которой сокрытый от взоров людей с нечистым сердцем «любит обитать Господь» ( III Цар. 8, 12); и во всеединстве своих аспектов крест — живой и конкретный символ основной премирной онтологической Истины христианства, могущей быть формулированной, как жизнь через смерть , (премирно и предвечно), как «попрание смертию смерти» (во времени, икономически). В этом смысле крест есть литургическая мораль эсхатологии и эсхатологическая мораль литургики. Над всем же сим возвышается его божественная, безначальная онтология. Ибо Литургом креста является Сам безначальный и предвечный его Носитель.

Не трудно усмотреть внутреннее единство всех четырех различений. Единство I и I V значений креста ясно само собою; значение II есть подобие I и I V, а значение III есть символическое действенное начертание значений I и II , его т. к. ск. динамическая форма. Но, ведь подобие немыслимо без реального участия того, чему нечто уподобляется, в том, что уподобляется, — и обратно.

Проблематика символики креста в общих чертах намечена. Мы видели, что корни этой символики уходят в неизреченные глубины несозданного первобытия, являясь их энергетическим излучением. Кроме того, теперь уже стало достаточно ясно, что крестный символ есть своеобразный прототип вообще всякой иконы, он — икона всех икон и этим, следовательно, утверждается онтологическая природа иконографического подобия, как онтологического, динамического (в несозданном бытии), и энергетического, (в созданном бытии) сопричастия прототипу. Но именно, этот иконографический и реалистический символизм креста, делает в высшей степени

важной и принципиально существенной всю совокупность археологических данных, касающихся геометрической и иконографической символики креста со всеми его реальными источниками и производными. На этом пути возникает ряд новых проблем. Отметим наиболее существенные.

A. Идеальная во всех смыслах геометрическая символика креста побуждает нас a pr i or i искать ее реальных воплощений во все эпохи, ибо «прежде, даже Авраам не бысть, Аз есмь» (Иоан. 8, 58); идеальное же и есть реальнейшее. Первобытие Слова есть первобытие честнаго Креста, ибо Слово. ῾ Ο λό γ ος ὁ τοῦ σταυροῦ ( I Кор. 1, 18) есть «агнец закланный от создания мира» орудие же заклания в своей идеальности (а значит и всереальности ) не может не сосуществовать с самим закланием. Заклание, так же, как и кенозис имеет два аспекта: премирный, (вневременной) и во времени сущий (икономический); гностики были глубоко правы понимая крест, как эон и соотожествляя его с понятием предела (ὄρος). Предел (ὄρος) есть символ кенозиса, выражаемого крестом, как внутри несозданного бытия, так и являемого в бытии созданном (распятие Христа плотию). Но т. к. внутритроичный кенозис («предел — крест») есть образ личного бытия Второй Ипостаси, то крестом пресв. Троица есть то, что Она есть: запрестольный крест в алтаре есть образ извечной запрестольности креста.

B. Христианская археология и каноника форм требует ответа на вопрос: на каком кресте распят был Господь, т. е. возникает проблема реальной морфологии креста.

C. Так как эволюция иконы креста (как crux exemplata, так и i mago cr i c i f i x i ) отражала эволюцию и раскрытие догматики и литургики, или, во всяком случае сопровождала их, то надлежит: а) определить объективные данные этой эволюции вообще и в) наметить в ней каноническую линию, буде это окажется возможным. Возникает проблема каноники изображения креста (crux exemplata, так и i mago cr i c i f i x i ) для современности. Сюда относятся вопросы о четырех-, и осьмиконечном кресте, о двух-трех-, и пятиперстном сложении, и вообще употреблении крестного знамени в богослужении и христианском быту; к этому примыкает и гимнография креста.

Некоторые моменты этих проблем взаимно связаны и здесь подвергнуты анализу. Некоторые из них требуют

Особенного специального рассмотрения, являясь темой археологии креста.

Идеальный геометризм креста тесно связан с тем, что можно было бы назвать его священным, сакральным априоризмом *) — идеализм вообще тесно связан с априоризмом независимо от того, берем ли мы это понятие в смысле трансцендентном или в трансцендентальном.

Действительно, уже в эпоху близкую первохристианству

________________

*) Идеальный геометризм креста четко и определенно утверждают: блаж. Августин (Ер. 120), св. Иоанн Дамаскин и др. в толковании неизвестного автора 4 в. на Исаию (11, 12), позже приписанном св. Василию Великому, говорится: ἤ ὅτι πρώτοῦ ξυλίνου σταυροῦ νοητός τις , τῷ κόσμῳ πἁντι συνεσταυρυνται τῶν τεσσἁρων τοῦ παντὸς ἔ ις τὸ μέσον συναπτομένων καί τῆς ἐ ν τῷ δυνάμεως πρός τά τέσσαρα μέρη περατου μένης (M i gr. Τ. 30, col 558) Аналогично утверждает св. Иоанн Дамаскин ᾔ ὅτι ὥσπερ τά τέσσαρα ἄκρα τοῦ σταυροῦ διὰ τοῦ μέσου κέντρου κρατοῦνται συσφίγγονται ὃ υτως διὰ τῆς του θέοῦ δυνάμεως τὁ τε ὕ ψος (высота, subl i m i tas) καί τὸ βαθος (глубина, profund i tas) μῆκός τε (длина, long i tu d o) к αί πλάτος (ширина, lat i tudo) ἣ τοι πασα ορατη τε και ᾶό ρατος κτἲσις συνέχται (De fi de orthodoxa M i gr. T. 94, col 1130).

Особенно ярко выступает здесь геометрическое понятие центра, которое вполне выяснится, если мы вспомним, что крестообразно пересекаются в центре под прямым углом, давая так наз. греческий крест, два диаметра окружности (окружность вообще издревле была символом вечности — ср. в новое время Паскаля). Шар — производное окружности у элеатов и означал бытие. Но шар лучше всего определяется в пространстве двумя пересекающимися (перекрещивающимися) под прямым углом окружностями большого круга. Что касается выражений «высота», «глубина», «длина» и «широта», то эти термины блаж. Августин толкует в том смысле, что высота есть расстояние от поперечной перекладины до верха креста, глубина — часть, находящаяся в земле, длина часть от верха до земли и широта — поперечная перекладина креста. Симеон Солунский (в De Templo) придает этим терминам аллегорический, нравственно-богословский смысл: высота означает одновременно божество и смирение, глубина имеет значение нищеты (πτο χ εία) и смирения, широта — смысл милости (ἔλεος) и любви (ἀγάπη) (M i gr. т. 155 col. 343-343). Конечно, по сравнению с онтологическим символизмом золотой эпохи святоотеческой письменности, этот позднейший аллегоризм Симеона Сол. есть некоторое снижение. В новейшую эпоху, в связи с пройденным философским искусом, и кажется только в русской богословской литературе, мы опять видим возрождение онтологического символизма в ставрологии. В книге Хотинского «Математическое доказательство бытия Божия» крест рассматривается, как «символ божественной вечности, бесконечности». Там же говорится о том, что «эти линии, как бы выведенные из бесконечного пространства, представляют своим скрещением весьма красивую фигуру, называемую крестом». У нас нет, к сожалению, под рукой этой редкой и замечательной книги, появившейся в 50-х годах 19-го века, и мы вынуждены пользоваться цитациями из нее, сделанными про т. А. Ковальницким в предисловии к русскому переводу книги Ансота «Почитание

возникло утверждение априорной святости креста, которое можно формулировать так: крест не только свят, потому что на нем соблаговолил распяться Господь, но и Господь соблаговолил распяться на кресте, потому, что он свят. Этому нисколько не противоречит указание святых отцов на крестную смерть, как на максимально позорную, которую волей избрал Себе Господь, ибо те же отцы (Лактанций, св. Афанасий В., св. Григорий Нисский) приводят мотивы пространственно-геометрического априорного символизма.

С этим мотивом априорной святости Христа у христиан совпал и быть может его обосновал факт почитания креста и во всяком случае особого отношения к нему у многих народов неклассической древности — Старого и Нового света — египтян *) , халдеян, пунийцев-финикиян, ассириян, инду-

_________________

креста язычниками, жившими до Рождества Христова», (Варшава, 1902, стр. 4 сл.). Самым замечательным из того, что было дано в этом смысле в наше время, безусловно является графический анализ крестного символа во ІІ-м т. книги Л. П. Карсавина «О началах». Анализ этот имеет в виду православно-русский осьмиконечный крест. Он приводит к символу креста, как «меча, рассекающего», центра вселенной, возводящего на райские высоты и низводящего в адские бездны. Проф. Moret (Париж, Сорбонна), в своих лекциях высказывает мнение, что образ креста есть образ человека с распростертыми руками. Это вполне соответствует и мнению св. Отцов (напр. св. Афанасия В.) и православной гимнографии креста (ср. «руце распростер Даниил львов зияние в рове затче» — канон 4-го гласа, песнь 8-я; там же в 1-й песне говорится: «крестообразныма Моисеовома рукама амаликову силу в пустыне победил есть». Сюда же относится и твердо вошедшее в обычай, хотя и не отмеченное в Уставе распростирание рук при произнесении священником Херувимской песни в алтаре и при освящении Даров. Здесь сама молитва как бы отождествляется с крестом. Но молитва есть ведь высшее цветение образа Божия в человеке и восхождение его к подобию. На эстетику креста особенно в приложении к принципу золотого деления обратил внимание известный Фехнер в своей Vorschule der Aesthet i k. В светильне кресту говорится: «крест красота церкви» — причем здесь имеется в виду не только внутренний смысл красоты креста, но и внешнее изящество этой красивейшей геометрической фигуры, украшающей храмы Божии извнутри и извне.

*) См . напр ., Wilkinson в его The Egiptians in the time of the pharaohs London 1857. (стр. 131). О рецепции христианами креста у язычников говорит применительно к египтянам известный H. Барсов (Эн. сл. Бр. и Ев. пол. 32 стр. 655). Так же Gayet (в L"art copte, 1902) развивает любопытную теорию двойной рецепции креста христианами-коптами. Рецепирован был древнеегипетский символ креста ankh (вернее hankh — символ воскресения и возрождения, стр. 75) но рецепирован был в эпоху гонений и греческий крест, он был символом смерти. Первый крест предпочитался последнему (стр. 76-77 сл.). Владимир Грюнейзен

сов *) , ацтеков **) , равно как и отчасти у народов классических ***) и близко с ними соприкасавшихся этрусков и кельтов. ****) С этим столкнулся мотив эмпирически одиозного от-

__________________

(W . Gruneisen . Les caracteristiques de l᾽arte copte , Florence . 1922) полагает, что произошла постепенная транскрипция древнеегипетского крестообразного знака под влиянием христианства в настоящий крест и крестный сюжет, вследствие чего древний hankh оказался вытесненным (стр. 72 сл.). В этом замечательном труде (стр. 73) приведены различные этапы этих вариаций, среди которых есть тау ( crux eommissa ). Таким образом, форма тау по Грюнейзену не самостоятельна, как думал Вилькинсон, а есть один из этапов вариаций креста от hankha на пути к crux immissa — канонической форме христианского креста. После того, что нами было сказано об априорной святости христианского креста, нас эти наблюдения не могут смутить: нехристианского креста вообще быть не может, хотя бы и знак его был явлен до Р. Хр. по плоти. Что же касается буквы тау и ее отношение к кресту, то вопрос этот является весьма существенным по той причине, что он связан с проблемой каноничности crux eomm i ssa, и, в связи с именованием этой формы у Варнавы и Тертуллиана. Однако, Marucch i у V i gouroux в D i et, de la B i ble T. I показал, что в древних письменах тау походило скорее на crux i mm i ssa; во всяком случае эта и ей подобные формы тау преобладали в семитических алфавитах — именно у египтян, финикиян и евреев. И только у греков и римлян тау имело форму crux c omm i ssa.

*) Цоколь знаменитой пагоды Angkoz Wat украшен крестами. Древне-индусское происхождение гаммированного креста, так наз. свастики — общеизвестно. Гаммированный крест был также реципирован в христианстве, см. « Der Fossor Giogenes » Wandgemalde (letzt zerst ö rt ) и n Katacombe S . Pietro e Marcello von Rom . IV век О . Zöckler «Handbuch der theol. Wiss. Band. II, стр . 316. До сих пор сербы приносят в церковь хлебы с крестами в форме свастики.

**) Один из древнейших ацтекских храмов — храм солнца отличается тою особенностью, что его двери и фрески украшены крестами частью так. наз. «латинской » формы, частью «мальтийской», см. Ансот op. c i t. см. рус. перевод Ковальницкого стр. 16-17.

***) Весьма существенное место занимают различного рода изображения креста в материале раскопок произведенных знаменитым Шлиманом (Schl i emann) на холме Гиссарлык на предполагаемо м месте древней Трои. По этому поводу сам Шлиман говорит: «Вполне готов я доказать, что крест был за несколько тысяч лет перед Р. Хр. религиозным символом величайшей важности у первоначальных предков арийского племени». (Schlie mann. Antiquites Troyennes. Rapport sur les fuilles de Troie p. 48; цит . y Ансот Ковальницкого ibid. стр . 24). Кроме того, в великой Греции на керамических изделиях крест является одним из важнейших декоративных мотивов и, что самое важное, носится на груди в качестве амулета . Мюллер (Müller) считает, что употребление креста только с целью украшения является исключением. Употребляется же он гл. об. в качестве талисмана и герба, что в обо их случаях имеет религиозное значение (Rel i g i öse Symboler af St i erne, Kors og c i rkel form hos Oldt i ns folk af Dr. Müller Kjobenhaven, 1864 c i t. i b i d. стр. 25-28). Возможно, что крест был даже тотемом, т. к. гербы несомненно имеют тотемическое происхождение. Вообще можно сказать, что крест есть тотем христиан.

** * *) См. M . Gabriel de Mortillet . Le signe de la croix avant le christianisme (стр . 162-173).

ношения к кресту (гл. обр. у римлян), как к орудию позорнейшей казни рабов, servitutis extremmum sumumque supplicium — по выражению Цицерона. *) В результате — очень характерная и своеобразно-извилистая линия символики и археологии креста.

На заре исторического христианства оба мотива: почитание Иисуса Христа «и Сего распята» ( I Кор. 2, 2) и априорное почитание Креста древними язычниками были большей частью настолько разъединены, что христиане, большинство которых находилось в орбите pax romana, имея в виду одиозное отношение к кресту как к орудию казни, прямо изображали его редко. **) Относительно символов креста-якоря; трезубца, различного рода монограмм — Спасителя, позволительны сомнения: представляли ли они непосредственно крест, или были вообще стианскими символами спасения и искупления. ***) Интересно выяснить время первого появления христианских изображений креста (crux exemplata), изображение распятия ( i mago cruc i f i x i ), характер промежуточных стадий и последующей эволюции.

Однако эта эволюция есть тема специальной археологии Креста Господня, которой будет посвящен особый очерк.

В. Н. Ильин.

Париж, 1927.

Декабрь.

_________________

*) Сіс. in Ver . V 66. Греки употребляли эту казнь редко (см. Hermann Grundzüge und Anwendung des Strafrechts, Göttingen 1885 стр . 83). Она отменена как известно св. Константином Вел. в I V веке. Дата эта представляет существенный этап в истории креста.

**) Возможно, что этому препятствовали продолжавшиеся казни распятием, профанировавшие в глазах непосвященных или непросвещенных драгоценный символ. Возможно, что и на символ еще не перешло в достаточной степени почитание, воздававшееся самим страданиям Спасителя. Ср . Le Blant. «Observations» в Bull. de la soc. nat. des antiq. de France 1867, т . XXX, стр . 111-113.

***) Особенно это неясно относительно монограммы — именно вследствие совпадения начертания буквы X в слове χριστός с формой crux decussata. И даже относительно символа, явившегося Константину Великому с известной надписью, можно предположить, что это была монограмма имени Христова. Наиболее вероятным является, как нам кажется, то, что из монограммы — по смыслу, и кресту — по форме, под влиянием представления креста, выработался настоящий крест и по смыслу и по форме. Произойти это могло по той причине, что параллельно с эволюцией монограммы шла прямая традиция эзотерического крестопочитания.

Страница сгенерирована за 0.13 секунд!